Прощание с пройденным - стр. 21
Подходил опаздывающий. Петя-пародист приветствовал:
– Ты чего такой печальный? А, понимаю. Достоевский умер, Толстой умер, и тебе что-то нездоровится. Правильно говорю? Тебя ещё Арий не измерял?
Про Ария мне потом Сергей объяснил. В Московском отделении Союза писателей, а это самое малое полторы тысячи членов, был специальный человек, которого главное дело было заниматься похоронами. Ведь писатели тоже люди и тоже умирают. Так вот этот Арий просто членам Союза ничего не обещал. То есть материальная помощь будет, и гроб помогут заказать, но остальное: венки, кладбище, прощание – дело наследников. А если вы уже член правления, то гроб выставят в вестибюле, тут уже и вахта с траурными повязками у гроба, а если вы секретарь правления, то гроб будет стоять в Малом зале. С музыкой и речами. А если уже секретарь Большого Союза, то есть всего СССР, тогда прощание в Большом зале. Речи, почётный караул. И кладбища занимали по ранжиру. На Новодевичье могли претендовать Гертруды, но оно же не резиновое, уже и Ваганьковское становилось проблематичным, ибо созревание и умирание знаменитостей не останавливалось. Престижные мемориалы становились перегруженными, но пришло на подмогу Ново-Ново-Девичье, названное так Кунцевское. Этот Арий забавлял пишущий народ: подходил к писателю и начинал его измерять, начиная с головы, растопыренными пальцами, объясняя при этом, что надо заранее снять мерку для заказа гроба, что у него мера расстояние от среднего до большого пальца – точная: двадцать сантиметров.
Также прочитанная свежая «Литгазета» вызывала прения своим разделом о награждениях, премиях, званиях. Члены клуба имели на всё своё мнение: кому-то звание дали рановато, кому-то запоздали, кого-то вообще обошли, а кого-то вообще ни за что завалили и металлом, и премиями. Особенно не щадили пишущих женщин. Все их награды и успехи объясняли однозначно:
– Переспала, вот и весь секрет.
– Кто как может. Вон, у Кожинова исследование о «нобелевке». Читайте: там поэтесса, забыл фамилию, да и знать не надо: со всеми почти членами комитета поамурничала – и пожалуйста. Всех значительных в 20‑м веке обошли, может, Бунину только да Шолохову за дело.
– Бунин эмигрант политический, а Шолохову дать премию вынудили: наши ракеты на Кубе стояли, Громыко посодействовал. Пастернака за диссидентство.
– А сколько эта премия?
– Какая тебе разница, тебе же не дадут. Вот премия была – братьев Гонкур. Сколько её денежное содержание? Два франка. А получить её было самой заветной мечтой всех пишущих и рифмующих.
– Французов. Анри Барбюс не хуже Ремарка о Первой мировой написал, дали по справедливости.
– Народ! Только что прочёл, что Диме Шутову дали на пятьдесят лет Трудового Красного Знамени, а хватило бы ему «Весёлых ребят» (так в просторечии называли орден «Знак Почёта»). Или даже знака «Трудовое отличие».
– Ему даже знака «Победителю соцсоревнования» – и то много.
– Вообще ничего не давать!
– Ну, старик, это жестоко: все штаны, в Большой дом бегаючи, изорвал, одни пиджаки остались, хоть их украсить.
– А я вам новость скажу – всех утешит. Сейчас же введён «Знак качества» на продукцию…
– Да этот знак везде шлёпают, только на капусту не ставят: расплывётся.
– Не перебивай, не капусту выращиваем. Такой знак будут ставить на наших книгах. Знак и штамп: «Сделано в Ялте». Как такую книгу не купить?