Пророк пошёл за кофе - стр. 7

Один чемодан. Блокнот и ручка. Больше ничего. Три перелета. Четыре такси. Паром. И наконец маленькая двухэтажная баржа, пыхтящая, словно резиновая игрушка с дыркой. Она причалила к знакомому пирсу и выпустила Дона в объятия теплого воздуха и рыбного ветра.

Узкая тропка. Высокий холм. Река. И вот видна хижина. Дон робко открыл скрипучую дверь, а внутри его встретил Бог. От неожиданности у него пропал дар речи. Ноги подкосились, тело обмякло, он сумел лишь подставить свой маленький чемоданчик и неуклюже на него приземлиться.

– Ты вовремя. Давно тебя жду, хоть и знал, что раньше сегодняшнего дня ты не появишься.

– Я даже посылал тебе записку в бутылке, помнишь?

Дрожащими руками Дон вынул из нагрудного кармана маленький пожелтевший клочок. Так это…

– Это от меня – приглашение.

Язык Дона отлип от неба.

– Но там ведь… Я не смог прочитать… Не смог найти…

– А что искать? Там же так и написано: «Буду ждать тебя. Приходи обязательно. Люблю. Бог». Ты просто переверни бумажку – ты держишь ее неправильно.

Дрожащими пальцами Дон перевернул клочок. Теперь на него смотрели знакомые буквы. Как в той азбуке с родительской полки, красной азбуке, затертой до дыр.

– «Буду ждать тебя… Приходи…» – перед глазами пронеслись все его бессонные ночи над энциклопедиями и бесчисленное множество экспедиций.

– Я всегда говорю с людьми на их языке. Иначе просто нет смысла. Садись ближе, нам о многом нужно поговорить.

Дон подался вперед, и ему стало так легко на душе, словно всех этих лет и не бывало вовсе. Словно бы ему снова пять. Словно бы он и не метался по миру в погоне за ветром. Пожелтевший клочок был ему больше не нужен. Напротив него был Тот, Кто непревзойденно больше всех знаний мира. И Он почему-то захотел поговорить с ним, Доном, лично.

– Устроился? Теперь слушай…

Убить Амброзию Роджерс.

Аккуратно написала Амброзия. Может, кто-то другой и выводил на страницах своего дневника имена мальчиков из баскетбольной команды и украшал их завитушками, но только не она.

Убить Амброзию Роджерс. Убить Амброзию Роджерс.

Эти слова повторялись снова и снова, и шли бок о бок, как ряды марширующих солдат.

И это ведь был далеко не первый дневник Амброзии. Парочку старых она уже исписала от корки до корки.

Что же такого сделала Амброзия Роджерс?

С чего бы начать? Она была высокой. Очень высокой. Высокой и худой. И еще с ровными зубами. И кожа у нее была чистой, что ничего не нужно отбеливать или замазывать. И, да, вдобавок ко всему ее тоже звали Амброзия. Технически они, конечно, никогда не встречались, но с самого первого дня, как Амброзия увидела Амброзию по телевизору в одном из вечерних ток-шоу, она возненавидела ее самой лютой ненавистью.

Амброзия. Амброзия не знала больше никого с таким именем. За исключением, разумеется, Амброзии Роджерс. Как любила повторять ее мама: «Это почти самое редкое имя на земле. Так никого не звали уже почти двести лет!» И на то, видимо, были вполне очевидные причины.

Но от своего редкого имени Амброзия, в принципе, никак не страдала. До недавнего времени. В городе ее знали все. Знали не как победительницу олимпиады по математике, не как призера чемпионата по шахматам или медалистку школьного марафона. Ее знали исключительно как Амброзию. Когда все родственники собирались вместе за праздничным столом, вспоминая о событиях ушедшего года, бабушка всегда расхваливала своих внуков: «Анна молодец, так красиво поет! Марк, неужели ты сам собрал этот конструктор? Амброзия – какое у тебя красивое имя!» Имя. Это единственное, о чем ее семья могла говорить. Имя. Самое красивое. Самое редкое. Ни у кого больше такого нет!