Пророчество орла - стр. 36

– Побольше бы таких ребят в легионах, а?

Макрон взглянул в указанном направлении.

– Таких? Это ты про гладиаторов? Ну нет. Такой малый в армии – последнее дело. Эти парни воображают, будто насчет сражения знают все на свете, а на деле их умения сводятся к красивым, танцующим движениям и картинным взмахам клинками. Обычный варвар уложит такого позера без затей, не дав ему покрасоваться. Гладиаторы… – Макрон устало покачал головой. – Нет уж, если ты хочешь стоять плечом к плечу с человеком, на которого можно положиться, всегда выбирай легионера. Ну, на худой конец, ежели его под рукой нет, сойдет и боец из вспомогательной когорты.

Катон внимательно посмотрел на него.

– Прости, но все-таки откуда у тебя такая неприязнь к корабельной пехоте? Наверняка ведь есть личная причина. Может, твоя сестрица дала деру с одним из них или что-то в этом роде?

Макрон взглянул на друга исподлобья.

– Сестрица? Нет, приятель, тут дело не в сестрице. А в моей матушке.

– В твоей матушке?

Макрон кивнул.

– Как-то раз в Остии остановилась трирема, подправить оснастку. Команда на несколько дней сошла на берег, и один из этих хлыщей охмурил мою мамашу так, что она бросила всех нас на хрен и уплыла со своим морячком навстречу долбаному закату, а я ее больше никогда уже не видел. Сам-то я тогда был почти мальчишкой: это случилось двадцать лет назад.

Катон был ошеломлен. За два года, что он знал Макрона, его друг почти не заговаривал о своем прошлом. И теперь вдруг такое! Правда, Катон уже привык ко всякого рода ветеранским байкам и не мог скрыть сомнений.

– Это правда?

– Я тебе когда-нибудь врал?

Катон беспомощно пожал плечами.

– Ну, всякое бывало. Я бы сказал, даже частенько. Солдатские побасенки, сам знаешь. Дело обыкновенное.

Макрон поджал губы.

– Ну, бывает… Но это чистая правда. Поэтому я на дух не переношу флотских, – признался он.

У Катона потяжелело на сердце. Если Макрон донесет свое предубеждение до Равенны, их жизнь на морской базе обещает стать весьма нелегкой. Обычное соперничество, существовавшее между разными родами войск, уже само по себе осложняло притирку в новой ситуации, но когда на это накладывалась еще и личная обида, все усугублялось.

Катон попытался урезонить друга:

– И ты правда считаешь, что по поступку одного из них можно судить обо всех остальных?

– А что, нет?

Катон аж присвистнул от досады.

– Это едва ли справедливо.

– А при чем тут справедливость? Один ублюдок сманил из дома мою мамашу. Сейчас пришла моя очередь, и я намерен отыграться. И не собираюсь морочить себе голову всякой ерундой насчет справедливости.

– Предубеждения не решают проблем, – спокойно возразил Катон.

– Чушь собачья! Какой из твоих дурацких философов это тебе напел? Предубеждения помогают разрешать проблемы, и очень быстро: надо только иметь для этого смелость. А как, по-твоему, нам удалось построить Империю? Может, играя в справедливость с ордами волосатых варваров? Думаешь, мы уговорили их сложить оружие и отдать нам свои земли? Как бы не так! Мы решили, что имеем право властвовать над ними, потому что они невежественные дикари. Все они. Что, по моему убеждению, правильно. Потому что при таком подходе куда проще лупить их по головам, а вот если начнешь задумываться о том, кто прав: они или мы, спорить сам с собой, выдвигая «за» и «против», тебя самого прикончат – глазом моргнуть не успеешь. Такой подход, как у меня, облегчает жизнь, а возможно, и удлиняет. Так что, Катон, дружище, избавь меня от своих соображений о справедливости, ладно? Если я терпеть не могу флотских, значит, мне так надо. Это упрощает жизнь. Ты можешь относиться к ним, как тебе заблагорассудится, но ко мне с этим не лезь. Договорились?