Прорицательница. Академия мертвых душ - стр. 4
Тело не слушалось.
Я хотела развернуться и рвануть прочь – ноги будто вросли в землю. Пыталась закричать что есть сил – из перехваченного спазмом горла вырвался слабый писк.
Еще секунда…
Черная туша Сипатого приблизилась вплотную, перебив арочную вонь кислым запахом немытого тела. Блеснуло лезвие ножа, испачканное чем-то темным.
Кровь?
Острая вспышка боли в груди – и наступила полная, непроглядная тьма.
Глава 2
– Давай, поднимайся, хватит разлёживаться, – кто-то меня будил, причём не слишком деликатно.
Я неохотно выплыла из забытья и озадаченно моргнула.
По-летнему высоко синело небо, прямо над лицом покачивалась залитая солнцем ромашка, и по ней, жужжа, полз шмель. Толстый мохнатый шмель в ярко-оранжевую полоску. Очень знакомая картина…
Моя картина! Я ее рисовала.
Этого шмеля я вообще увидела во сне. Давно, еще жива была бабушка.
Помню, проснулась тогда и сразу бросилась к мольберту.
Бирюзовая синь неба, залитая солнцем ромашка, а на ней – шмель. Толстый мохнатый шмель в ярко-оранжевую полоску. Акварель слегка растеклась, отчего казалось, что он шевелится и вот-вот взлетит.
– Как живой… – охнула сзади бабушка. – Даже лугом запахло…
«Шмеля» она вставила в рамочку и повесила у себя над кроватью.
Он был первым. Потом появились другие работы, и вскоре наша квартира напоминала картинную галерею. Я почти ничего не взяла с собой, когда уезжала. Только «Шмеля». Бабушка его так любила…
И теперь он нагло материализовался?
Я осторожно приоткрыла один глаз, потом другой. Шмель никуда не делся. Он по-прежнему сидел на ромашке. И жужжал, словно собирался вот-вот взлететь.
Нет, это просто бред какой-то.
Я что, попала в собственную акварель?!
Или все еще сплю? Вряд ли. Даже щипать себя за руку не надо для проверки: в спину ощутимо впивался какой-то камень, в груди жгло, будто под ребра воткнули раскаленный прут.
– Долго будешь еще валяться? – раздался недовольный голос.
Я села, поправляя съевший с плеча ворот. Кстати, что это за хламида на мне? Ночная рубашка?
Терпеть не могу ночные рубашки. Вечно запутываются и душат. Ничего подобного в моем гардеробе точно не было. Так откуда оно, черт побери, взялось?!
Я растерянно провела рукой по шероховатой ткани, похожей на отбеленный холст.
Поле вокруг казалось странно знакомым. Будто я когда-то его уже видела. А вот крупногабаритная девица, что сидела рядом на корточках, знакомой не казалась.
Широкое веснушчатое лицо, белая кожа, волосы светлые с рыжиной, будто выгоревшие на солнце…
Убедившись, что я её вижу и слышу, девица буркнула:
– Поднимайся, пойдём.
– Куда пойдём? Где я?
– Ты это… Умерла недавно, – сообщила мне девица.
Умерла? Перед глазами отчетливо нарисовался тёмный силуэт, пугающий блеск стали. Резануло острой болью в подреберье. Там, где и сейчас жгло. Меня убили. Зарезали. Это я хорошо помнила.
– …и теперь попала в другой мир, – устало и равнодушно, как о чём-то совершенно обыденном, договорила она.
Бабушка говорила, что после смерти ничего не заканчивается: ты просто переселяешься еще куда-то. Место, куда я попала, на ад не похоже. Никаких тебе чертей и котлов. Впрочем,
Так мы с ней теперь встретимся?
– И что, все умершие попадают сюда? Ну, в этот мир? – с надеждой спросила я.
Вдруг и бабушка здесь? Сердце заныло. Увидеть бы ее! И родителей… Хоть я их совсем не помню.