Пропавшие без вести - стр. 17
– И как тебе? – спросил с улыбкой полковник.
– Знаешь, – заметив улыбку, Николай рассвирепел, но не подал вида, – я не могу понять, за кого вы меня принимаете? Я три с лишним года занимался поиском пропавших без вести и всякого навидался. Но зачем ты подсунул мне эти бредни свихнувшихся от чужой крови энкавэдэшников?
Лицо полковника стало серьезным. Он взял стул и сел напротив Николая.
– А теперь послушай меня, майор. Каждое слово из того, что ты называешь бреднями, задокументировано, десять раз проверено и подтверждено свидетельскими показаниями. Ты на чем остановился?
– Второй раздел. Тридцатые годы, – ответил Николай, не понимая, куда клонит полковник.
– И только-то? – усмехнулся Сигизмундов. – Это еще семечки! Дойдешь до военных лет, там такое пойдет – волосы дыбом станут!
– Вот я и говорю… – попытался вставить Николай, но полковник стукнул кулаком по столу и резко перебил его:
– Может быть, ты считаешь, что с тобой здесь шутки шутят? Напрасно! Если ты не веришь, что наш отдел занимается серьезными делами, то лучше уж тебе сразу вернуться в милицию. Ты был там на хорошем счету, и тебя с радостью возьмут обратно. Но все-таки я советую тебе хорошенько подумать. Я знаю, что ты не веришь в то, что называют сверхъестественным, но мир гораздо сложнее, чем нам кажется. А пока даже не советую, приказываю – читай дальше! Поговорим, когда закончишь.
Полковник неожиданно весело подмигнул Николаю и сказал совсем другим тоном:
– Мы здесь все немножко чокнутые! Поработаешь с нами, сам таким станешь! Но зато у нас интересно!
Сигизмундов снова ушел, а Николай вывел на экран компьютера текст следующего раздела и снова углубился в чтение.
«Народному Комиссару внутренних дел, Генеральному Комиссару государственной безопасности тов. Берия Л.П. от помощника Наркома, старшего майора государственной безопасности Кривулина С.П.
Совершенно секретно. 21 августа 1941 г.
Довожу до Вашего сведения, что назначенная по Вашему указанию встреча Вашего личного агента Р. с членом германского правительства N. состоялась 19 августа сего года. На поставленный вопрос о судьбе отдельного парашютно-десантного батальона особого назначения, десантировавшегося в районе Домброва Бялостоцка и попавшего в окружение, N. пояснил, что в числе советских воинских частей, взятых в плен германскими войсками, указанный батальон не значится. Высадка парашютистов, бой и окружение в указанном районе советской воинской части действительно имели место. Но когда германские войска замкнули кольцо, парашютисты неожиданно прекратили сопротивление. При последующем осмотре их позиций не было обнаружено ни одного живого советского военнослужащего. Убитых насчитали шестьдесят четыре человека. Таким образом, бесследно исчезли двести двадцать семь советских солдат и офицеров. По категорическому утверждению N., указанные военнослужащие в списках военнопленных не значатся. В рапорте командира полка СС, проводившего указанную операцию, отмечен сильный запах озона с какой-то непонятной примесью, долго стоявший над полем боя. Больше никакими сведениями о судьбе специального парашютно-десантного батальона N., по его словам, не располагает.
Также были обсуждены вопросы…»
Дальше шло такое, от чего у Николая волосы поднялись дыбом. За последние годы открылось немало тайн Второй мировой, но о таком плотном сотрудничестве разведок, а значит, и руководителей воюющих друг с другом государств Николаю слышать не приходилось. Заканчивался документ припиской, очевидно, составленной самим наркомом: