Пропавшая в Москве - стр. 10

Зазвонил телефон внутренней связи. Горобец схватил трубку:

– Можно спускаться, – выпалил он. – Сотников доставлен.

Когда лязгнул засов, дверь следственного кабинета открылась, на пороге возник высокий мужчина лет сорока, одетый в черные штаны и такую же черную робу, на груди которой пришит белый прямоугольник с номером. На коленях черных штанов тот же номер четыреста семь, вытравленный известью. Заключенный сорвал с головы шапку с козырьком, вытянулся в струнку, замер. Уставившись в дальний угол кабинета, гаркнул:

– Заключенный Сотников, номер четыреста семь, девятый отряд, осужден по статьям…

– Отставить, – махнул рукой Лихно. – Присаживайся, Николай. Мы с тобой тески.

Лихно занял место за письменным столом, привинченным к полу. Раскрыл пачку сигарет и закурил. Капитан устроился возле стены на стуле. Над дверью горела лампа, забранная в решетку, этот свет отражался в васильковых глазах Куприна.

– Я вас представлял немного другим, – сказал капитан. – Ну, поплотнее. Вы не больны?

– Здоров. Но на здешних харчах веса не нагуляешь, гражданин начальник, – ответил Сотников.

– Да, да… Понимаю.

Сотников елозил на табурете, удивляясь, с чего бы это незнакомец так вежлив и любезен, и на кой черт нужны эти реверансы. Они не в институте изящных манер. Они в следственном кабинете, где многое напоминает о вчерашнем допросе, точнее истязаниях, одного бедолаги. Вся вина которого в том, что он не успел снять шапку при приближении контролера, как того требуют правила внутреннего распорядка. Пол в темном углу в пятнах запекшийся крови, и бурые подтеки на стенах еще не смыли.

Лихно показал пальцем на пачку дорогих сигарет:

– Кури.

Пристрастившийся в тюрьме к табаку, Сотников вытащил сигарету, опасаясь какого-то подвоха. Вот сейчас старший встанет и съездит кулаком по морде. Или тот, что помоложе, зайдет сзади, накинет на шею обрывок бельевой веревки. Сведет концы. И с такой силой рванет на себя, что Сотников не усидит на месте. Плюнув кровью, полетит на бетонный пол…

– Спасибо за угощение, гражданин начальник, – Сотников держался наготове. Ему не впервой терпеть побои, карцер. Он взял сигарету, тут щелкнула зажигалка, – это Куприн дал огоньку.

– Как тут в колонии, не обижают? – спросил капитан. – Письма от сестры не задерживают?

– Не жалуюсь. Работает почта.

Сотников с тоской смотрел на оконце под потолком. И думал, что разговаривает не с ментами, это стало ясно с первого же слова, с первого взгляда. У Сотника хороший вкус, он за версту видит дорогие фирменные шмотки, чует запах французского одеколона. Он прожил жизнь в столице, рядом с людьми, у которых денег больше, чем грязи под ногами. Сотников бывал в Европе. И кое-что на своем веку успел посмотреть.

Впрочем, одеколонный запах и прочая ерунда к делу отношения не имеет. Сотник определял цену человека по двум критериям. Сразу смотрел, какие часы на руке, и какие туфли на ногах. Менты в глаза не видели настоящих швейцарских часов. И не могли себе позволить пары шикарных итальянских ботинок. Да и костюмы этих парней – не на барахолке куплены. Судя по виду, эти ребята из ФСБ.

Полковник Лихно, словно угадав мысли Сотника, представился по имени и отчеству. И добавил, что служит он в контрразведке в звании полковника. Лишнего времени на разговоры сейчас нет. Поэтому беседа, а это именно беседа, а не допрос с протоколом, будет проходить быстро, в телеграфном стиле. Он перелистал дело Сотникова, лежавшее на столе, и сказал: