Пропасть - стр. 44
Почва в Северном Лондоне была бедной, истощенной, мало чем отличаясь от черной грязи, но, переехав сюда, Димер приналег на конский навоз и к середине лета, хотя дождей в Лондоне не было весь июль, вернул цветочные клумбы к жизни. Ближе к полудню он подрезал глицинию и герань, ощипал увядшие лепестки шпорника и наперстянки. Простая работа поглотила его целиком. Так он удовлетворял свою природную тягу к порядку. И еще она отвлекала от мыслей о том, что писали в газетах, а самое главное – от того, что все это могло означать для его брата, служившего в армии.
В Сент-Джеймсском парке, расположенном тремя милями южнее в центре Лондона, было тише, чем когда-либо еще этим летом. Никто не кормил уток, и шезлонги, несмотря на яркое солнце, стояли пустыми. Толпа начинала собираться не здесь, а перед парламентом и Министерством иностранных дел, возле Адмиралтейства и вдоль Даунинг-стрит, словно близость к месту, где принимаются трудные решения, от которых зависит жизнь и смерть людей, может дать им какое-то представление о происходящем. Когда в одиннадцать часов министры прибыли на экстренное заседание, им пришлось пробивать себе дорогу сквозь молчаливую неподвижную массу людей.
В два часа дня из трех главных правительственных учреждений выплеснулись на улицы десятки клерков с манильскими папками в руках и пешком направились к трем ближайшим почтовым отделениям на Уайтхолле, на Парламент-стрит и на Стрэнде. В приемных окошках повесили таблички «ЗАКРЫТО», отогнали в сторону дожидавшихся своей очереди клиентов, а всех телеграфистов привлекли к рассылке тысяч предупреждающих телеграмм, как было указано в «Мобилизационном расписании».
Майор Хэнки и его подчиненные так педантично все распланировали, что уже через полчаса задача была выполнена.
С ноющей от целого дня работы внаклонку спиной, в липнущей к телу потной рубашке, Димер набрал в лейку последние остатки дождевой воды из бочки, размышляя о том, не сходить ли через дорогу в «Альбион» за пивом и более подходящей, чем кошка, компанией, и вдруг услышал, как хлопнула крышка почтового ящика. Было почти шесть часов вечера.
Он прошел по узкому коридору к двери. На коврике перед ней лежали две телеграммы. Димер нахмурился. Первый коричневый конверт выглядел довольно зловеще, второй почему-то напомнил ему о брате. Димер отнес конверты на кухню, вытер руки от земли и вскрыл первый.
В нем было стандартное предписание от помощника комиссара Скотленд-Ярда, в котором сообщалось, что в связи со сложным международным положением все отпуска полицейским отменяются и они должны прибыть на службу завтра утром.
Вторая телеграмма от начальника Специального отдела приказывала явиться к девяти утра в распоряжение капитана Холт-Уилсона, третий этаж, Уотергейт-Хаус, 13, Йорк-Билдингс, Стрэнд.
Отмена всех отпусков могла означать только то, что реальное положение еще хуже, чем описывают газеты. Фамилия Холт-Уилсон и адрес ничего Димеру не говорили. Вероятно, это и был тот самый отдел Военного министерства, которого официально не существует и о котором упомянул Куинн, когда Димера принимали в Специальный отдел. Он вдруг почувствовал, что становится маленькой деталью огромной, хорошо отлаженной машины, именно в этот момент приходящей в движение. И если он хочет повидаться с братом до того, как на них обрушится бог знает что, у него остается для этого последняя возможность.