Проклятое поместье. ДРАМА - стр. 2
.* * *
Это раннее утро больше похоже на поздний вечер. Машина удаляется к воротам, а я, так и стою в бензиновом облаке дыма над камнем.
«Себастиан Джонатан Вереск. 1890 – 1974. Иди к свету…", – гласит надпись на могильной плите.
Вот и свобода от супружеских оков. Такая долгожданная. Но что изменилось? Разве в таком возрасте старуха может начать все заново? Минувшим летом мне исполнилось восемьдесят шесть лет. И сейчас, когда Себастиана не стало, я впервые испытываю настоящее одиночество. Одна. В окружении поместья, которое коммунальные службы мечтают сровнять с землей.
Повсюду гниль и вода, как и моя прошедшая жизнь… Я стара… и меня ждет могила… и гниль, гниль, гниль… а я не люблю гниль… Мир пожирает нас червивой пастью. Запирает под могильным камнем и оставляет лежать в земле, как опавшие сливы.
И снова дождь барабанит каплями по зонту и падает россыпью белых бус на прелые листья клена под землю – в царство жуков и червей.
И больше всего на свете я ненавижу червей.
Для меня уже нет места в этом мире и мне придется уйти в бездонную яму забвения вслед за мужем.
В раздумьях я сама не замечаю, как возвращаюсь к дому. Вот он – возвышается надо мной подобно исполину. Двух, а с торцов и трехэтажный особняк походит на серую глыбу, усеянную трещинами и покрытую мхом. С виду он кажется настолько древним, что ни один человек в здравом уме не отважится войти под его своды по доброй воле. Через разбитые окна ветер гуляет по этажам. Некогда белые колонны сейчас едва удерживают вес камня, потресканные от тяжести, обшарпанные и грязные. С крыши свисает кусками металлическая кровля, а на стенах длинными дорожками застыли полоски ржавчины.
– Поместье Де Беладонна.
Можно сказать, откровенно, что мой дом походит на склеп.
Я прожила здесь долгих шестьдесят лет.
Поверить не могу, что отдала жизнь этому скверному месту. Но так было не всегда.
Этот особняк мне дарила сама королева Елизавета Григоре Де Фарфор, и скажу вам, что она дарила его не безвозмездно. Я была ее лучшей подругой и самой доверенной фрейлиной при дворе. Здесь в глуши, собиралась вся королевская знать, втайне от посторонних глаз, и самое главное, от короля, и происходило тут такое, какое не должно было покидать стен особняка ни при каких обстоятельствах.
Элиза воздвигла культ почитателей богини-блудницы – Сиси. В этих развратных оргиях участвовала вся благородная публика дам и господ. И, разумеется, кто-то должен был присматривать за Сахарным домиком – так называла его королева.
Выбор пал на меня. Элиза выдала меня замуж за королевского гвардейца, которому она доверяла больше других и дала мне титул графини Орлиянской, тем самым решив мою участь.
Я вижу просторный балкон с мраморными перилами, давно потускневшими от старости, местами с порушенными фигурными столбиками. Балкон прочно стоит на четырех колоннах и еще четыре возвышаются над ним, упираясь в треугольную бетонную крышу, закрывающую балкон от дождя. Я помню, как став новоиспеченной графиней осматривала с него свои владения, которые тогда походили на цветущий сад, а теперь?
Вы только взгляните на эти обглоданные кусты и корявые яблони, оранжерею с побитыми стеклами и погоревшее здание столовой… окружение превратилось в тлен вместе с домом. Вместе с домом постарела и я. Теперь он смотрит на меня своими мрачными окнами. А ведь когда-то давно в этих самых окнах гремели балы и лилась разношерстная музыка, пение, хохот и стоны, стоны, стоны – стены второго этажа пропитались стонами наслаждений развратной публики. Я слышу из окон мелодию давно забытого вальса. Я слышу ее даже сейчас.