Проклятие злого Леопольда - стр. 22

После отъезда бригады «скорой» Сильмариллион был как в шоке: ничего не видел, не слышал, и даже мыслей никаких в голове у него не было. В себя он пришел, когда почувствовал рядом чье-то присутствие.

Это была тетя Тоня, близкая подруга еще бабушки Сила. Она начала говорить сразу, словно продолжая прерванный раньше разговор:

– Я ей и говорю, не дело это, Настасья, в наше время незнакомых мужиков в дом водить. Конечно, дело твое, женщина ты взрослая, наверное, знаешь, что делаешь, но я бы на твоем месте все же поостереглась.

– О чем это вы? – переспросил у нее Сил.

Тетю Тоню он знал очень хорошо. Она дружила с его бабушкой Леной, на ее глазах выросла мама, и конечно, тетя Тоня помнила маленьким и самого Сила.

– Ты меня не слушаешь?

– Простите, задумался.

– Задумался он, – проворчала тетя Тоня. – Тут такие дела делаются, а он задумался. Кавалера, говорю, мать твоя себе завела! Он ее и ухайдокал!

– Что? Какого кавалера?

– А ты и не знал?

– У мамы кто-то завелся? Поклонник?

– Заводятся только вши и тараканы. А мужика искать надо. Уж не знаю, где Настасья его откопала, только мужик он из себя и впрямь видный. Уж на что я старая бабка, а оценила. Холеный такой из себя, гладкий да модный. В возрасте уже, но этого совсем не чувствуется. Настасья это в нем ценила, она и мне говорила, много ли мужиков в возрасте среди наших знакомых найдется, которые бы свою форму блюли. Посмотришь, один плешивый, у другого зубов нету, третий просто жирный. И все Ален Делонами себя считают, ходят, грудь выкатив. А Георгий – сразу видно, что за собой следил. За это ему от меня твердая пятерка полагается.

– Значит, Георгий?

– Он и есть.

– Надо же, а мама нам ничего не рассказывала. Не знаете, почему бы это?

– Сомневалась, поди, стоит ли тебя раньше времени тревожить этим знакомством. Может, оно ничего бы еще в дальнейшем и не получилось.

– Почему? Если у них любовь?

– Так-то Георгий мужчина из себя видный, но имеются и в его биографии темные пятна.

– Какие еще пятна? – испугался Сил.

– Этого не скажу, потому что сама толком не знаю. Мне Настасья только часть тайны приоткрыла. Сегодня утром встречаю ее возле лифта, бледная вся, в руках какие-то бумажки держит. Фотографии и выписки какие-то официальные. А на самой лица нет. Я и спрашиваю, не случилось ли чего, Настасьюшка. Уж не выселяют ли тебя, потому что бумажки у тебя в руках с печатями. Или заболела ты? Нет, говорит, здоровехонька. А сама-то на ногах еле стоит, за стенку цепляется. Помогла я ей до квартиры дойти, корвалола накапала, хотела врача вызвать, а она не разрешила. Лежит, глаза закрыла и молчит. А потом вдруг и говорит, нельзя, тетя Тоня, к людям слишком привязываться. Я всегда это знала и правило свято блюла. А намедни позволила себе лишку, вот теперь расплачиваюсь разбитым сердцем. Я у нее и спрашиваю, что случилось-то? Или Георгий твой тебя бросил? Нет, говорит, бросить не бросил, а только узнала я из его прошлого такие вещи, что лучше бы мне его совсем не встречать. Такая ситуация, что я даже и не знаю, что мне делать. Иди, говорит, тетя Тоня, оставь меня одну, мне сейчас подумать хорошенько надо.

– И вы ушли? Оставили ее одну в таком состоянии?

– Так не жаловалась она на здоровье. И потом, ты же сам свою маму знаешь, как бы я против ее воли поперла? Но только все равно неспокойно у меня на душе было. Пару раз к ней заходила, в последний она на меня здорово рассердилась. С кем-то по телефону разговаривала, а я пришла некстати. Выгнала и велела больше не появляться.