Проклятие желтых цветов - стр. 11

– Я увидела тень. – Я наклонилась, чтобы поставить гипсовую голову на пол. Меня пронзила резкая боль, но я сдержалась, чтобы не ойкнуть.

– Женя, вы не ушиблись? – запоздало поинтересовалась клиентка.

Неужели она всерьез думала, что можно поймать этот кусок гипса и ничего не почувствовать? Это же не баскетбольный мяч, хотя и от него на теле остаются синяки.

– Я в порядке. А вы, Светлана, по-прежнему будете утверждать, что вам здесь находиться безопасно?

– Я до сих пор думала, что так и есть, но теперь я в этом не уверена. – Родионова уставилась туда, откуда упал бюст. – Маяковский стоял там два года, это уменьшенная копия того бюста, который потом был отлит в бронзе. Почему он вдруг упал и именно сейчас?

«Хорошо, что уменьшенная», – подумала я, а потом спросила:

– У вас есть лестница, чтобы залезть наверх и проверить, нет ли там какого-то механизма, заставившего бюст упасть в нужное время.

– Да, здесь есть стремянка, – Светлана указала рукой в угол мастерской.

Я сходила за ней и полезла наверх. Каждое движение отдавалось болью в правом нижнем ребре, но боль была более или менее терпимой, что позволяло мне надеяться на то, что перелома все-таки нет. На полке, с которой свалилась гипсовая голова поэта-трибуна, не было ничего, что могло бы привести бюст в движение. Но поверить в случайность означало потерять бдительность. Я стала исходить в своих дальнейших размышлениях из того, что это была неудачная попытка покушения на мою клиентку. Возможно, кто-то сознательно переставил бюст на самый край, и он упал от сквозняка, возникшего при открывании двери.

– Женя, как вы думаете, почему Маяковский упал? Его ведь года два никто не трогал.

– Правда? А я не заметила пыли на полке.

– Выходит, кто-то специально передвинул бюст на самый край, рассчитывая на то, что он упадет, когда я сюда зайду? – Родионова высказала свое предположение, которое совпало с моим.

– Возможно, хотя вероятность того, что он упал бы именно на входящего человека, ничтожно мала. И потом, пыли не было на всей полке, а не только на пустом месте. Я провела рукой за бюстиком женщины, который соседствовал с Маяковским, там чисто.

– Это Марина Цветаева. Не видно ее характер, да? – Светлана смущенно потупила взгляд. – Мне и самой не понравилось то, что у меня получилось, поэтому я не стала его отливать. Возможно, я когда-нибудь вернусь к Цветаевой… Ой, как же я забыла! Серафима здесь недавно убиралась по моей просьбе.

– Кто такая Серафима?

– Это наша домработница. Пожалуй, она единственный человек, кому я могла доверить генеральную уборку здесь. Она такая аккуратистка! Вы скоро сами с ней познакомитесь.

– И когда она здесь убиралась?

– На прошлой неделе. Перед празднованием юбилея я нанимала клининговую службу, но сюда посторонних людей пустить не могла. Понимаете, я не люблю никому показывать свои незаконченные работы, – Света оглянулась назад, туда, где под чехлами стояли две ее незавершенные работы. – Серафима такой человек… – Родионова задумалась, подбирая подходящий эпитет, но так и не нашла слово, наиболее точно описывающее домработницу, поэтому стала рассуждать: – Если ей сказали не смотреть, что под чехлами, значит, она не будет этого делать. Если ее попросили ничего не менять местами, значит, она это выполнит.