Проклятие – миньон! - стр. 23

– Он затаился, – отвечал Мармадюк. – И это тоже меня тревожит.

В комнату, кланяясь, вошел Дэни ван Сол с очередной кипой документов. Королева разложила их на столе, подвинув рогожку.

– Ты обустроил Цветочка в миньонских покоях? – спросил Мармадюк пажа.

– Нет, граф предпочел отправиться в госпиталий, где предался эпичной скорби над бесчувственным телом Патрика лорда Уолеса.

– Эпичной?

– Он рыдает, как девчонка, и даже, кажется, со слезами, – сообщил ван Сол. – Лекари опасаются уже и за его здоровье, поэтому прежде чем отправиться сюда, я забежал в миньонские покои и направил в госпиталий лордов Виклунда и Доре для оказания дружеской поддержки.

– Хороший мальчик, – решил шут.

И хотя лорд Мармадюк не уточнил, кого именно из мальчиков, Цветочка Шерези или Дэни ван Сола он имеет в виду, паж принял похвалу на свой счет и мило покраснел.

Патрик лорд Уолес был самым красивым мужчиной в пяти королевствах. Даже сейчас, лежащий неподвижно на койке в госпиталии, бледный, измученный, почти бездыханный, он был красив. Его тонкие четкие черты лица, белоснежная кожа, золотистые волосы так и просились на эпичное полотно, которое я назвала бы просто и емко – «Скорбь». Скорбь была моя и она была безгранична.

До госпиталия я была в порядке, даже в неплохом настроении, потому что исполнение мечтаний обычно повышает настроение счастливца. Я стала миньоном – это ли не повод к радости? Я и радовалась, пока тихонько, потому что для полномасштабной радости мне были необходимы зрители, но радовалась. А потом меня ввели в длинный сводчатый зал, так похожий и не похожий на миньонскую казарму. Два ряда кроватей с неподвижными телами на них. Тяжелая тишина и тяжелый запах каких-то лечебных благовоний. Я замедлила шаги, рассматривая неподвижные лица своих друзей и приятелей. Эжен Лятре, Жан Алари, Анри Турень… Я знала их всех, имя каждого я могла назвать и называла, шепотом, сглатывая слезы, а на имени Патрика они хлынули неудержимо. Если бы я послушалась тебя, дружище, если бы осталась с вами вместо того, чтоб танцевать на балу с проклятым Гэбриелом, все сложилось бы иначе. И было бы гораздо лучше, лежи я сейчас на соседней койке, такая же бездыханная. По крайней мере, тогда меня не терзала бы боль потери.

Я рухнула на колени, опустив лицо, дурацкая стрела мешала, и я отбросила в сторону постылый артефакт лорда Этельбора. Братья-медикусы, поначалу отнесшиеся к моей скорби с пониманием, быстро утомились, попытались успокоить меня, бедняга паж тоже внес свою лепту, но все было бесполезно.

– Возьмите себя в руки, лорд Шерези.

Глумливый голос заставил меня поднять голову. Надо мною стоял Гэбриел ван Харт.

– Это все из-за тебя, – всхлипнула я. – Ты виновен в том, что мой любимый… друг… в том, что Патрик…

Я и раньше замечала, что стоит обвинить в своих бедах не себя, а кого-то другого, беды становятся не такими глобальными и вполне переносимыми. Ван Харт этой хитрости, видимо, не знал, потому что на его лице, по крайней мере, на той половине, которую не украшал шрам и которую мне удалось рассмотреть из своей коленопреклоненной позы, читалось недоумение.

– Смертная бледь, которой вы надышались в казарме, граф, не лучшим образом повлияла на ваш ум.

Действительно, что это я? Нашла кому и что предъявить! Нас же так мало осталось. Всего четверо из полутора сотен, четверо бравых миньонов нашей королевы! Я всхлипнула, теперь умильно, и обняла лорда ван Харта под коленями. Тот, разумеется, попытался шагнуть назад и, разумеется, упал на спину, не в силах сдержать напор моих дружеских чувств. Так мы и барахтались в межкроватном пространстве, пока не были извлечены оттуда лордом Виклундом.