Проклятие Гавайев - стр. 18

Но он держался совершенно спокойно. Скиннер заказал еще по одной «Маргарите» и попросил счет, который и оплатил золотой картой «Америкэн экспресс».

Неожиданно телефон за стойкой бара взорвался оглушительным дребезжанием. Это была моя невеста, позвонившая из комнаты.

Звонили спортивные журналисты, сказала она. До них дошел слух, что мы с Ральфом участвуем в Марафоне.

– Ничего не говори этим ублюдкам, – предупредил я ее. – Любое лишнее слово, и у нас – куча проблем.

– Я уже поговорила с одним, – ответила она. – Он постучался в дверь и сказал, что его зовут Боб Эйрум.

– Все хорошо, – сказал я. – Боб – нормальный парень.

– Только это был не Эйрум, – уточнила моя невеста. – Это был тот самый придурок из «Нью-Йорк пост», которого мы встретили в Лас-Вегасе.

– Никому больше не открывай дверь, – сказал я. – Это Марли. Скажи ему, что я заболел. Что меня сняли с самолета в Хило. И ты не знаешь имени доктора.

– А что говорить про соревнования?

– Об этом не может быть и речи, – ответил я. – Мы оба больны. Оба! Скажи им, чтобы оставили нас в покое. Внимание публики и прессы нас доконало.

– Ты идиот, – констатировала моя невеста и задала новый вопрос: – Что ты разболтал этим людям?

– Я? Ничего. Это все Уилбер. Совсем не умеет держать язык за зубами.

– Он, кстати, звонил, – сказала она уже спокойнее. – Приедет на своем лимузине, чтобы забрать нас на вечеринку.

– Какую такую вечеринку? – спросил я и жестом привлек внимание Скиннера. – Сегодня вечеринка, посвященная Марафону, что ли? – шепотом спросил я его.

Скиннер засунул руку в один из своих многочисленных карманов и вытащил лист белой бумаги.

– Вот программка, – ответил он. – Да, это приватное сборище в доме доктора Скаффа. Ужин и коктейли для бегунов. Мы приглашены.

Я снова поднес трубку к уху.

– Какой у нас номер комнаты? – спросил я. – Через минуту буду. Там точно намечается вечеринка. Не пропусти лимузин.

– Ты бы лучше поговорил с Ральфом, – сказала моя невеста. – Ему очень плохо.

– Ну и что? – отпарировал я. – Он же артист!

– Ты негодяй. Тебе не мешало бы заботливее относиться к Ральфу. Он прилетел из самой Англии, да еще жену с дочерью привез, и все – только потому, что ты просил его приехать.

– Не беспокойся, – ответил я. – Он получит то, за чем приехал.

– Что? – завопила она. – Ты, вонючий пропойца! Немедленно пошли подальше этого маньяка, своего приятеля, и отправляйся к Ральфу. Ему совсем плохо!

– Это ненадолго, – ответил я. – Не успеет Марафон закончиться, как Ральфа можно будет отправлять багажом.

Моя невеста бросила трубку, а я повернулся к бармену:

– Сколько тебе лет?

Бармен напрягся, но промолчал.

Я улыбнулся.

– Ты, наверное, меня не помнишь, – сказал я. – А я был губернатором.

Я предложил ему «Данхилл», но он отказался. Потом, взглянув на нас, спросил:

– Губернатором чего?

Скиннер быстро встал и, обратившись к бармену, проговорил:

– Ну-ка, выпьем за старые добрые времена! Этот джентльмен был губернатором Американских Самоа лет десять, а может быть, и двадцать.

– Я его не помню, – отозвался бармен. – Тут много всякого народа ходит.

Скиннер рассмеялся и хлопнул на стойку бара двадцатидолларовую бумажку.

– Все это дерьмо, – сказал он. – Мы врем, чтобы жить, но мы ведь приличные люди, не так ли?

Скиннер перегнулся через барную стойку и пожал руку бармену, который был счастлив, что мы наконец отваливаем. По пути в вестибюль Скиннер протянул мне отпечатанную на ротапринте копию программы Марафона и сказал, что встретит нас на вечеринке. Радостно помахав мне на прощание рукой, он просигналил мальчишке посыльному, чтобы тот пригнал его машину.