Проклятая звезда - стр. 8
Алиса закатывает глаза.
– Всем известно, что целительство – наименее полезный тип магии. Зато теперь ясно, к чему у Кейт сродство.
Не обращая внимания на оскорбления, я осторожно сажусь и выглядываю в щель между занавесками, наблюдая за людскими толпами, наводнившими улицы. Шум просто оглушает: лошади и экипажи с грохотом прокладывают себе путь по мостовой, стучат молотки на строительстве новых домов, мужские голоса перекликаются на дюжине разных языков, уличные торговцы наперебой предлагают пищу и одежду.
Я совсем не горожанка. Город меня обескураживает. Мауре понравилась бы эта деловая суета, это непрекращающееся волнение, эти постоянные перемены. А я скучаю по тиши нашего дома, по пению птиц и стрекотанию цикад. Тут, среди чужих людей, мне одиноко. Кто я без моих сестер, без Финна, без моих цветов?
Уж, во всяком случае, я не та, кем хочет меня видеть Сестричество.
– Кейт оказалась слишком труслива, чтобы использовать ментальную магию, – глумится Алиса, играя одной из своих ониксовых сережек. – Она так тряслась за свою шкуру, что не захотела помочь людям.
– Только не изображай тут, что тебе есть дело до миссис Андерсон, – огрызается Мэй. – Тебе просто хотелось безнаказанно попрактиковаться в ментальной магии. Предполагается, что Сестры должны проявлять сострадание, знаешь ли. Ты не думаешь, что люди замечают, как ты задираешь перед ними нос?
– Мне нет дела до того, что они там замечают, – говорит Алиса, сморщив упомянутый нос. – Вряд ли я стану делать вид, что они мне ровня. Во-первых, они дураки, потому что сюда приехали, и вдвойне дураки, что продолжают заводить детей, хотя не могут их прокормить.
Мэй шокированно молчит. Ее отец – портной, а мама подрабатывает вышивальщицей и растит младшего брата Мэй и четырех младших сестренок. Однажды Мэй призналась, что чувствует себя виноватой, ведь она присоединилась к Сестричеству, вместо того чтобы пойти зарабатывать. Ее родные гордятся тем, что она – стипендиатка в монастырской школе, но понятия не имеют о ее ведьминской сущности.
– У каждого свои неприятности, Алиса. Ты не умрешь, если изобразишь чуть-чуть сострадания, – предлагаю я.
– О да, наверное, невероятно трудно быть Кейт Кэхилл, восставшей из безвестности захолустного городка. Говорят, ты наша будущая спасительница! – Алиса вновь закатывает глаза, и я тихо надеюсь, что когда-нибудь их заклинит внутри ее головы. – Но я что-то пока сильно в этом сомневаюсь. Эдакая робкая мышеподобная особа – и вдруг спасительница?
Особой красотой я действительно не блистаю, но назвать меня робкой? Я усмехаюсь. Да, я знаю, как опустить очи долу и избегать неприятностей, я не бравирую своей ментальной магией и не терроризирую других девушек, если Алиса именно это имеет в виду. Все шесть недель в монастырской школе я, по большей части, ни с кем не общалась. Сестры из кожи вон лезли, впихивая в меня знания, так что я была занята утром, днем и вечером.
И все-таки я и вообразить не могла, чтоб кто-то мало-мальски со мной знакомый счел меня робкой.
– Ах, вот как ты меня видишь? – глянув на Алису, поднимаю я бровь.
Алиса теребит черный кроличий мех, которым отделаны ее манжеты. Даже ее одежда отличается от облачения остальных Сестер, хотя единственное назначение любой униформы – единообразие.