Проклятая усадьба - стр. 53
Гуров вспомнил этот случай шестилетней давности и даже поежился – таким противным было это воспоминание.
«Нет, не хочется плохо думать о милой Ирине Вдовиной, – решил он. – Но кто, если не она? Продажный охранник Павел Ступин? Другой охранник, симпатичный Егор Кошкин? Да, оба могли бы убить – характера для этого хватит и навык есть. И могли бы выкрасть пистолет, и подменить обувь. Сбрасывать их со счета не стоит ни в коем случае. А кто еще? Сидящий впереди, за рулем, водитель Семен? Ха-ха-ха. Повар-ухажер Никита? Хи-хи-хи. Управляющий Михаил Степанович? Вряд ли: трусоват, педантичен, а для таких дел требуется смелость и воображение. Ревнивый певец Олег Синицын? Вариант, конечно… Но что-то не хочется им заниматься. Интуиция подсказывает, что здесь тупик, пустышка. Милая горничная Марина? Не хочется так думать по тем же соображениям, что и насчет Ирины Вдовиной. Кто еще? Да, есть еще несчастная вдова Татьяна Кононова. И мотив есть, очевидный мотив: ревность, переходящая в ненависть к бабнику-мужу. Как у нее глазки-то горели, когда она заговорила о его изменах! Но стоит только представить, что все это проделала эта самая Татьяна… Украла пистолет (как?), достала башмаки, выдрала из записной книжки записку (каким образом?), заперла разлучницу Наташу в ее номере, сбегала в парк, сделала пиф-паф, вернулась, выпустила разлучницу, вернула башмаки на место и стерла все следы… Это уже не Шекспир, это Лесков, «Леди Макбет Мценского уезда». Нет, не нужно этих разрывающих душу страстей. Оставим их романистам. А мы, пожалуй, сосредоточимся на персонаже, которого я пока не называл, – на биржевом игроке Сергее Сургучеве. Вот человек, который мог все это проделать, имел для этого причину – и причину вескую… Человек, который накануне убийства имел объяснение с Кононовым… Вот им я и займусь, как только вернусь в усадьбу. И надо расспросить о нем и самого Вдовина, и его адвокатов. Если, конечно, мне разрешат свидание с обвиняемым. Что-то мне подсказывает, что меня ждет более прохладный прием, чем в прошлый раз…»
Гуров не ошибся в своих предположениях. Неприятности начались уже при входе в областную прокуратуру. Если в первый раз Гурову достаточно было показать свое служебное удостоверение, чтобы пройти на встречу с прокурором Лапиным, то теперь дежурный на вахте долго изучал документы полковника, словно искал на них скрытые знаки, потом звонил куда-то по телефону… Гурову пришлось ждать не меньше четверти часа, чтобы наконец войти в здание.
Еще большие испытания ждали его в приемной Лапина. Секретарь категорически отказалась пустить сыщика в кабинет, заявив, что «Николай Глебович занят». Можно было подумать, что у прокурора области важное совещание. Гуров сел и стал ждать. Прошло десять минут, двадцать… В кабинет входил то один сотрудник, то другой. Потом появился вальяжный господин в ослепительно-белом костюме, явно не прокурорский работник. Когда дверь открылась, впуская этого посетителя, Гуров услышал, как радостно приветствовал его прокурор. Стало ясно, что никакого совещания у него нет. Придя к такому выводу, Гуров принял решение о дальнейшем поведении. И когда белоснежный господин после сорокаминутной беседы вышел из кабинета, а секретарь произнесла все ту же фразу «нет, нельзя, Николай Глебович занят», Гуров молча отстранил ее и вошел в кабинет.