Проклятая амфора - стр. 12
– Еще вина? – предупредительно осведомился хозяин капелеи, держа наготове кратер>24 с дешевым местным пойлом из разных сортов винограда.
– Нет, мне пора.
Главк встал и побрел к выходу, спотыкаясь о лавки и вытянутые ноги пьяниц, валявшихся на полу. На улице стрекотали ночные насекомые, звездное небо было удивительно синим, сказочным, луна сияла серебристым светом. «Я вижу это в последний раз», – тоскливо заметил про себя юноша, возвращаясь домой. Требуемую сумму он не смог бы достать при всем желании: отец не даст, занять не у кого, заложить нечего – драгоценности, доставшиеся в наследство от матери, давно ушли на уплату предыдущих проигрышей.
Остается один выход – покончить с собой. Но так не хочется расставаться с миром, полным красоты! Если он умрет, то так и не узнает, чем закончился трактат Цицерона, не попробует булочек с тимьяном, которые превосходно печет их кухарка, не глотнет фалернского>25, не побегает с мячом.
Повезло же Загрею: его папаша увидел проклятую амфору и испустил дух с перепугу, оставив сына богатым. Может, заказать в гончарной лавке похожую да подложить своему старику в спальню? Маловероятно, что сработает. Отец Главка не склонен к истерике, он скорее выбросит сосуд за окно и забудет о нем. Хотя Гелеона тоже нельзя назвать трусом, а все-таки он погиб. Что же сказал лекарь? Разрыв сердца? Вроде нет… Что-то другое… Удушье! Значит, страх ни при чем, амфора действует как-то иначе. И где ее достать?
Глава 10. Избиение Ниобид
На следующий день, едва дождавшись утра, Главк поспешил в общественную баню. Он так нервничал, что не сразу сообразил, куда идти. Здание имело причудливую конструкцию: три независимых внутренних двора вели в мужское отделение, женское и для бедняков. Последним посещение частично оплачивалось из казны, а над входом красовалась выбитая на камне надпись: «Чистота спасает от болезней». Правда, неизвестно, кому предназначался призыв, если посетители, не способные уплатить три обола за парную, не умели читать.
Изучив лозунг трижды, Главк понял, что свернул не туда, обошел стену и уперся носом в ворота, у которых сидела женщина, принимающая деньги.
– Куда ты собрался, господин мой? – недовольно буркнула она, окинув взглядом его дорогой хитон и фиолетовый плащ с вышивкой. – На акробата или разносчика не похож.
– Я… мне… – растерялся Главк. – Заблудился.
– Тридцать шагов налево, – подсказала собеседница. – Больным вход за полцены, если только это не зараза.
Он и впрямь походил на больного: бледный, с трясущимися руками и спутанными волосами. Его лихорадило, стоило вспомнить о долге и прикосновении холодных, цепких пальцев лысого.
Один из охранников вызвался проводить Главка до мужского отделения. У ворот он крикнул:
– Эй, позови-ка лекаря.
– Не надо, я здоров, – пискнул Главк не своим голосом.
Его подхватили рабы, практически доволокли до лужайки, где тренировались борцы, и усадили рядом с большим бассейном. Он умылся и закрыл глаза, чтобы не свалиться в обморок.
– Друг мой! Что с тобой? – из-за колонны вышел Загрей. – Вчера ты был таким веселым!
Главк хотел заявить, что все в порядке, но вместо этого разразился слезами, бестолково бормоча:
– Кости… отец… деньги… лысый стервятник.
– Вот что, принесите нам сюда фиников и немного цекубского