Происшествие в городе Т - стр. 22

Стало смеркаться, нужно было решать, с чего начинать расследование. И Фома Фомич решил, поставив в центр всего ложку мастера Усова, начинать именно с нее. Вещица приметная, да и человек, ее изготовивший, тоже с руками.

Он что-то еще дописал в свою секретную тетрадь, захлопнул и спрятал под ключ. После чего, откинувшись на спинку стула, тяжело вздохнул. Конец этого дня был всего лишь началом следующего.

Нотариальный переписчик Володя Мясников – молодой человек девятнадцати с половиной лет, только еще нащупывающий ногами свою жизненную дорогу, мечтающий о классном чине и молодой особе, живущей по соседству, имя которой, дабы не смущать нашего переписчика, мы называть не будем.

Володя был человеком мечтательным, зачитывался романами Стивенсона и иногда после службы захаживал в трактир Клокова. В тот вечер, о котором мы хотим рассказать, Володя и приятель его, такой же переписчик, зашли в уже упомянутый нами трактир Клокова. Спросили пару чая, небольшую вязанку калужских баранок и, примостившись в уголке, стали наблюдать.

Тут, ежели прислушаться, чего только не услышишь: и стишок с настоящими словами, и анекдот про генерал-губернатора и про то, что у попадьи есть, а у попа нету, и какое у царя исподнее, все узнаешь, только уши отверзай.

Но самое-то счастье для приятелей тогда было, когда драка случалась. «Гладиаторские бои» – как говаривал Пакин. Шум, гам! В чаду, дыму махорочном не разберешь, что да как. Нет, это не посуда бьется, это морда чья-то под кулак попала. «Ах, мать вашу… Так вы так?» С хрипом, чахоточным кашлем рвется на груди бязевая рубаха, распадается на две половины, обнажает грудь страшную, шерстистую. Оторвавшаяся пуговка катится по столу. «Ах, леший его возьми! Тикаем, Минька!» «Куда? – орет заросшая бородой и усами дыра. – Мы ишо не усе другу дружке сказали!» Столы, лавки на дыбы, все в одну кучу! Шире круг! «Ну, держись, паскуда!» И пошла забава молодецкая.

Правда, такое было не каждый день. Вот и в тот раз, о котором рассказываем, драки в трактире не случалось. Все было как-то скучно и лениво мирно. Кто и был зол, так это трактирные мухи. Ошалевшие от винных испарений, они лезли в глаза, в рот, в нос, только успевай отгонять. Надо заметить, что в трактире Клокова борьба с мухами вообще не велась, зато баранки стоили намного дешевле, чем в других местах.

Скучающие приятели попили чайку вприкуску с баранками да и засобирались по домам. Но тут в трактир решительным шагом вошел строго одетый человек, огляделся, подошел к буфетчику и, протягивая какую-то бумажку, сказал:

– Повесь тут у себя! Да посматривай, чтобы пьянь какая не сорвала.

Человек ушел, а буфетчик, вынув из-под прилавка молоток и взяв гвозди, пошел и прибил бумажку к стене. Только после этого медленно, открывая и закрывая рот, прочел, что в ней написано. Постоял, подумал и, махнув рукой, снова ушел за прилавок. Посетители трактира отнеслись к этому факту без любопытства – все, за исключением наших приятелей. Они сразу же, не сговариваясь, метнулись к бумажке. Приятель читал вслух, а Володька слушал. И вот что там было написано:

«Такого-то дни, такого-то часу, ушел из дому и более в него не возвращался мастер Усов. Людей, что-либо, может быть, знающих о месте его теперешнего пребывания, большая просьба сообщить за достаточное вознаграждение на улицу Пехотного Капитана, дом такой-то, спросить Кочкина».