Происхождение мира. Naturalius dogmaticum - стр. 13
– Они и не заметили моего побега, – бросила она моментально, – Я всегда была обузой. Родным будет лучше без меня.
– Не говори так, милая. Ты слишком глубоко зашла в своих мыслях и искажённых фантазиях. Послушай меня, и ты, возможно, будешь удивлена тому, насколько я прав.
Эмилия опустила глаза:
– Я не хочу возвращаться.
Эгидий с грустью посмотрел на гостью:
– Бедная заблудшая душа, – сказал он и покачал головой.
Эгидий встал и направился в сторону кухни.
– Что вы делаете? – растерянно спросила Эмилия.
– Собираю тебе еду в дорогу, – просто ответил хозяин.
– Не надо! – запротестовала та.
– Какая капризная девочка!
Эгидий быстро собрал пищу для девушки и протянул свёрток ей.
– О, нет-нет! – вновь воспротивилась девочка.
– Ладно, милая. Я не хотел грубо выгонять тебя, но, вижу, мне придётся это сделать, – он резко переменил тон, – Проваливай и не возвращайся!
Эмилия нервно и испуганно попятилась к выходу, захватив с собой свёрток.
– Простите, – тихо промолвила девушка напоследок и ретировалась, прикрыв аккуратно обветшалую дверь.
Теперь Эмилия предстояло сделать наконец столь долгожданное решение, и она приняла его.
Эмилия – сначала неуверенно, затем – более чётко и даже радостно – зашагала навстречу родным, осознав, что важнее не то «где» ты, а то «с кем» ты.
Мать и отец, свёкор и свекровь, муж и орава братьев и сестёр с печальным и – одновременно – отрадным чувством и успокоением встретили Эмилию, возвращение которой развеяло самые страшные фантазии оных, и жизнь обеих семей, а также пары новобрачных, в скором времени наладилась, одарив счастьем каждого из членов истории.
Эгидий Гонконгский
Эгидий родился на землях, называемых в современное время Гонконгом. Отец его был местным жителем, а мать – потомком переселенцев с Запада. У мальчика была необычная внешность, за которую он нередко расплачивался насмешками и любопытными взглядами.
В возрасте пятнадцати лет Эгидий, не найдя отрадного занятия и круга общения, был вынужден – как сам он это воспринимал – проститься с горячо любимой семьёй и уйти туда, где будет возможно счастье.
Так началось большое путешествие Эгидия, продолжавшееся всю его жизнь. Парень повзрослел, научившись заботиться о себе и своих потребностях, работать на других и для других, видеть смысл в мельчайших моментах и, главное, ценить собственный труд и труд других. Но он так и не нашёл счастья, которого искал.
Всю жизнь Эгидий скитался. Он был одинок, хоть и не желал того. Он не нашёл любви в случайных знакомых также, как и в воспоминаниях о них. В помощи мужчина видел обязанность, а в общении – средство взаимодействия с внешним миром.
Незаметно пролетела юность, затем – молодость, зрелость, и вот уже на горизонте показалась старость, пугающая всех: от мала до велика.
Но Эгидий не боялся старости: наоборот, он с нетерпением ждал её, не зная, что делать с жизнью, не останавливавшей своего течения ни на секунду. Мужчина остепенился и проводил оставшиеся часы драгоценного – для многих, – но бессмысленного – для него, – времени.
Однажды, пятого гутенбевря (десятого ноября), Эгидий впервые увидел у входа в своё забытое всеми жилище человека. Впервые жизнь пошла так, как хочет другой человек, но не он. Это событие произвело на пожилого мужчину неизгладимое впечатление. Он, будучи наученным дворцовой вежливости в бытность свою в услужении у короля Хлодвига I и его жены Клотильды, взял на руки несчастную – как и он – девушку и понёс её в дом.