Проиграна хозяину казино - стр. 29
Опять Пашкин стон! Громкий, протяжный. Колющий сердце. Бьющий по мозгам!
Кобелина! Быстро же он переметнулся на ту сторону!
Удобно устроился. Не тут, так там получает сладенькое!
Да будь он проклят со своей юной стервозиной! Козёл!
Выбегаю на балкон, заткнув уши руками. Пусть лучше духота, окутавшая виллу плотным кольцом после ливня. Лучше, так, чем слушать, как им хорошо... вмес...
- А это ещё что? - прищуриваюсь, чтобы получше разглядеть женскую фигуру, дрейфующую посреди бассейна на огромном надувном матраце.
Алина? Это Алина!!! Твою мать! А кто же тогда с Пашкой?
Выругиваюсь словами, которых никогда себе не позволяла. И мчусь на звуки мужского голоса, даже не задумываясь о том, как это выглядит со стороны и что я скажу, когда ворвусь к нему и одной из его потаскушек в самый разгар "событий".
Бабник паршивый! Как будто нельзя на стороне эти дела мутить! Или специально? Унизить меня хочет ещё больше!
Врываюсь в его комнату, как полицейский к вору. Саму уже трясёт. Слёзы из глаз горным реками.
- Ты! Похотливая свинь... Паша? Паша, что с тобой? Пашенька!
Кидаюсь к полуобнажённому мужскому телу, скрученному посреди широкой кровати в неуклюжей, странной позе.
- Уйди, Ярослава! - простанывает эти слова и хватается за свою руку, ту, которую украшает старый, корявый шрам.
- Паш... - Обвиваю его пледплечье ладонями. Слёзы градом. Дыхание сбивается, превращаясь в серию коротких замыканий. - Пашенька, рука, да? Чем тебе помочь? Чем, скажи!
- Ампулы... "Мидокалм"... Ясе-чка... - его крутит от боли. Каждое слово сквозь зубы. Через силу выдаёт.
- Сейчас. Я сейчас, Паш! - спрыгиваю с кровати, кружусь по комнате, - где они?
- В ящике... Сзади тебя.
Господи! Да у него тут целый "боекомплект" обезболивающих. Причём, достаточно сильных, включая гормоны и стероиды.
- Сейчас, потерпи Паш, сейчас... - Быстро набираю шприц, руки трясутся, как на первых практических уроках в мединституте.
- Давай мне.
- Я сама. Расслабься. - Аккуратно ввожу лекарство в плечо Павла и прижимаю ватку. Тыкаюсь вспотевшим лбом в его рельефный трицепс. И никак не могу остановить свои судорожные всхлипы. Поглаживаю сильное, жилистое предплечье в зоне шрама. Сердце сжимается от жалости.
- Какие у тебя ручки нежные. Всадила так, что я даже не почувствовал. - Всё ещё морщится от боли, но уже хотя бы улыбается, пусть и кривовато.
- Перед тобой дипломированный врач-психиатр, между прочим. - Поглаживаю ёжик на его голове. Как он вспотел! Не пойму, почему у него такие адские боли.
- Я знаю. Знаю, что ты всё-таки поступила тогда... - Разворачивается ко мне и прижимается к губам нежным, лёгким поцелуем.
- Откуда у тебя этот шрам? И почему такие боли?
- Неправильно сросшийся перелом. Оперировать нужно, хватит тянуть.
Чувство недосказнности между нами наросло, как огромный, водяной пузырь, отталкивает в разные стороны, отдаляет друг от друга. А если я признаюсь ему в том, что на самом деле произошло в вечер моего выпускного? Что будет, если этот пузырь лопнет?
Его лицо. Сейчас оно скинуло маску грубого и властного поработителя. В данный момент меня обнимает тот Павел Осадчий, с которым я хотела связать свою жизнь девять лет назад. Нежный и заботливый парень, которого я так сильно люби... люблю!
Господи, помоги!