Проходящий сквозь стены - стр. 33
– Пчела, наверное, – предположила она.
– Да какая… – сказал он и прибавил крепкое слово, – пчела!.. Как будто скорпион!
– Нет здесь скорпионов, – сказала она рассудительно, – и пчелы не видно. Она бы уже на полу трепыхалась, умирая… Они, бедненькие, не живут, если ужалят!.. Впрочем, снимай штаны, посмотрю…
Он огляделся.
– Не в коридоре же… Пойдем в кладовку, там и проверим друг другу задницы.
Она посмотрела внимательно, улыбнулась.
– Пойдем. А как тебе моя?
Мне стало тоскливо, сразу расхотелось строить кому бы то ни было пакости. Кто здесь распространялся, что в фирме преследуют бедную овечку? Наташа еще та овечка, любого волка нагнет.
– На вид, – сказал он, – шикарная. Люблю, когда вот так приподнята…
– Она не только на вид, – сообщила Наташа томно, – у меня кожа нежная, как шелк. И без целлюлита, представляешь?
– Руки чешутся подержать в ладонях эти ягодицы, – признался Глеб Павлович.
Она кивнула.
– Ну пойдем, подержишь. А то перерыв заканчивается.
Они ушли, делая вид перед курильщиками в другом конце коридора, что каждый идет по своим делам. Кровь бросилась мне в голову, захотелось ринуться следом и как-то напакостить обоим. Большим усилием удержался. Никто никого не преследует, какого хрена я берусь защищать тех, кто в защите не нуждается. Сам дурак.
Впрочем, чтобы идея с шилом не забылась от единичного применения, я прошелся вдоль коридора в поисках применения. На том конце собрались у пожарного крана курильщики, раньше они чувствовали себя хозяевами везде, а теперь им, как неграм, отводят особые места, куда белые люди не ходят.
Я пошел внутри стены, ориентируясь на затемнение в середине. Ближе к краям, где будет соприкосновение с воздухом, стена как бы истончается, что дает мне хороший ориентир, как идти, чтобы не высовываться плечом или боком.
Кстати, я как-то истончаюсь в стене, хотя сам этого совершенно не чувствую, но прохожу же вдоль таких стен, где даже с моим далеко не богатырским размахом плеч высовывался бы в обе стороны!
К стене прижимаются спинами сразу двое, я изготовился ткнуть шилом ближайшего, потом другая идея пришла в разгоряченную голову. Осторожно ухватив кончиками пальцев ткань на заднице, я подтянул ее чуть ближе. А так как мужик и так прислонился задницей, то это «ближе» оказалось на пару миллиметров уже в глубь самой стены.
Хотел и второго, но этот в плотно облегающих джинсах, не ухватишь, а у первого штаны болтаются, как и предписано модой… Он обеспокоенно оглянулся, ощутил неладное, подвигал задницей.
Кто-то сказал сочувствующе:
– Глисты? У моей собаки такое же было. Садится на траву и давай елозить задом! Зуд в анусе, значит.
– Пусть пьет декарис, – посоветовал второй и объяснил занудно: – Это глистогонное.
– У него от другого в анусе зуд, – сообщил третий.
Все захохотали. Еще один произнес задумчиво:
– Вообще-то я мог бы помочь… Совсем за небольшую плату!
– Да ты чё? – добавил еще остряк. – У Тимыча вон какая задница! А ты еще и деньги с него брать хочешь!
– Ну ладно, уговорил. По-дружески могу и за так…
Тимыч, у которого брюки сзади то ли прилипли, то ли зацепились, раздраженно дергался, но штаны не настолько широки, чтобы повернуться в них и рассмотреть, что же держит, а толстая шея не поворачивается даже вбок. Наконец, не выдержав насмешек, рванул, полагая, что прилип к жвачной резинке. Послышался треск раздираемой материи.