Прогулка - стр. 5
Этот собор словно был ему братом или, по крайней мере, очень близким родственником. Он взялся за его возведение в начале царствования, продолжив дело старшего брата, и закончит в конце, а смерть поставит финальную точку, ибо станет логичным завершением их совместной истории. Далее останется только собор, уже не принадлежащий лично ему, императору Николаю, а собор, являющийся неотъемлемой частью всего мира, его культуры и духовной жизни, его архитектуры, наподобие Лувра или Дрезденской галереи.
Почти обойдя это грандиозное сооружение со стороны Адмиралтейства, и оставляя за спиной памятник Петру, Адмиралтейскую площадь, император поднял голову вверх, разглядывая золотистый крест на куполе. Были времена, когда он почти ежедневно поднимался на леса и осматривал Петербург – сейчас не то, с возрастом стало тяжело.
Он вспомнил, как во время осмотров его несколько раз посещала мысль передвинуть памятник знаменитому пращуру, поставить его на одну линию с собором, чтобы соблюсти симметрию. Но он не осмелился на такое, потому как подумал, что легко разрушить чужое, не создав своего. Он оставил это решение на суд потомков.
Сейчас оглянувшись и посмотрев на скачущего вдалеке бронзового Петра, Николай Павлович понял, что поступил правильно – на новом месте памятник, наверное, не сохранил бы свой гордый и значительный облик, потерялся бы на виду у величавого собора.
Миновав церковь, император принялся бесцельно блуждать по улицам, встречая прохожих, узнававших своего государя. Они спешили раскланяться, и он равнодушно кланялся в ответ. Офицеры отдавали честь, шли мимо, печатая шаг, звеня шпорами. Они не отрывали восторженных глаз от императора.
Но сегодня ему было все равно, ничто не радовало, не веселило.
Незаметно для себя, царь добрался до окраин. Двух-трехэтажные богатые дома, роскошные особняки знатных людей, сменились бедными домишками, приютившими мастеровой люд. Где-то здесь был и военно-сиротский дом, в котором среди прочих доживали свой век искалеченные ветераны всех российских войн.
Еще издали император увидел, как в его сторону тронулся возок с поклажей, а на нём, уныло сгорбившись, ехал возница.
– Куда едешь? – строго спросил Николай Павлович, приблизившись к повозке.
– На кладбище, барин! – ответил возница, бородатый угрюмый мужик, явно не узнавший императора, – инвалид помер, а родни-то у него и нет. Дерюжкой вот накрыли. Авось, ему все равно как лежать, только б господь принял душу.
Мужик перекрестился и тряхнул вожжами. Лошадка медленно пошла, мерно ступая по камням мостовой. Император тоже перекрестился.
Это был его солдат. Может он воевал при Суворове, возможно при Кутузове, а может, проливал кровь уже в его время, где-нибудь на Кавказе. Неважно! В последний путь ветерана должен был кто-то проводить. Если совсем никого нет – пусть это будет он, его государь.
Сняв форменную фуражку с головы, Николай Павлович медленно пошёл следом. Он не мог оказаться на Крымской земле и отдать там последние почести погибшим воинам, поэтому должен исполнить свой долг здесь. Ведь для этого не требуется много усилий – всего лишь пройти за повозкой на кладбище.
Он шёл какое-то время один, глубоко задумавшись, затем вдруг заметил, как похоронная процессия начала расти и увеличиваться, будто река, постепенно вбирающая в себя мелкие роднички. К скорбному шествию присоединялись офицеры, чиновники, прочий люд низкого происхождения. Все в глухом молчании шли за императором, провожая в последний путь простого солдата, инвалида, на похороны которого едва хватило казенных денег.