Профессия – киллер - стр. 20
– Ну что, доигрались?
Однако не появление генерала потрясло меня больше всего, а то, как после неизбежной в таком случае немой сцены отреагировала на ситуацию его дочь. Она встала в позу и с гневными нотками в голосе заявила:
– Папа, у меня сейчас такой период, когда вероятность зачатия практически сто процентов!!! Ты понимаешь, что это значит?!
Вот так. Не о поруганной девичьей чести и внезапно постигшем несчастье, не плаксиво и с оправдательными нотками… А гневно и требовательно, мол, у меня такой вот период, папочка. Делай вывод. Как приказ. И папочка, надо вам сказать, немного стушевался – на что уж человек был решительный и слыл за прозорливого умника…
Мы отправились в лагерь, и Наташка после непродолжительной возни пробралась в палатку, где уже почивала ее перебравшая маман. Оказывается, мы довольно долго гуляли, и все решили отправиться на боковую.
Пилоты тоже здорово наклюкались и с тихим ругачом возились в своей палатке, изредка оглашая тишину пустынного лагеря пьяным смехом.
Мы с генералом немного посидели у догорающего костра за разграбленным столом. Потом он вытащил из нагрудного кармана плоскую металлическую фляжку, плеснул из нее в два наименее грязных стакана и один протянул мне:
– Пей!
Я выпил. Это был какой-то хороший коньяк. Я до спиртного в те времена был не охоч и последний раз пил где-то с месяц назад с замполитом роты, когда ротный был в рейде – у нас вообще это не поощрялось. Тем более постоянно находишься с бойцами, которые здорово ревнуют своего командира к разным порокам. Он должен в их понимании быть суперменом на все сто, чтобы было с кого парсуну писать, как выражался наш ротный.
В общем, мы выпили, помолчали некоторое время. Я тут же раскис, поплыл, и все происходящее перестало казаться мне трагедией. Генерал стал как-то ближе и роднее – обычный пожилой мужик, не монстр со стальным взглядом и жестокой волей правителя. Даже почему-то жалко его стало… Единственное, из-за чего я переживал в тот момент, было то, что я так быстро все сделал – как испуганный кролик: трюх, трюх – и готово.
Генерал довольно долго смотрел на меня усталым тяжелым взглядом, изучающе так. Потом вздохнул и сказал:
– Ну что ж… Раз уж вышло… женишься.
Не предложил, не спросил – приказал, как привык повелевать всеми, подобными мне, хоть и мягко, как-то по-домашнему.
– Девка видная – жаловаться грех. Через месяц восемнадцать будет. Легкомысленная, правда. Есть такое. Намучился я с ней. Но дальше будут твои проблемы. На то он и муж, чтобы воспитывать…
Как отрубил. Вот приказ, лейтенант: жениться! Хотелось вытянуться в струнку, щелкнуть каблуками и крикнуть: «Есть жениться, товарищ генерал!»
Не посмел. Промолчал скромно. Я же говорил, что строго соблюдал субординацию.
А генерал, считая разговор оконченным, отправился спать, не забыв предупредить, чтобы я выставил пост по охране лагеря. Пост уже давно стоял: что бы верхи ни творили, низы всегда незаметно делают свою работу.
Я посидел немного у стола, тяпнул еще пару стаканов вина из ополовиненной большущей бутылки, что стояла на столе, вылил остатки на землю, чтобы пацанам не досталось, и тут же завалился спать прямо на лавке, укрывшись какой-то курткой – то ли генеральской, то ли летчицкой…
С той поры прошло пять лет. Я стал капитаном, командовал ротой, потом спецгруппой – после оргштатных изменений, хотя тесть неоднократно предлагал мне перебраться в штаб и припеваючи жить, не подвергая себя опасности. Я постоянно отказывался: просто не мог бросить своих парней. Нет такой причины, по которой настоящий мужик может добровольно бросить спецназ. И потом, как бы я посмотрел им в глаза, став штабным? Мне и так досталось: постоянно приходилось доказывать, что я хоть и генеральский зять, но сам по себе крутой мужик.