Профессиональный некромант. Пенталогия в одном томе - стр. 151

Я отстраненно кивнул, проводил его сиятельство к телепорту и в задумчивости присел на краешек тумбы.

Интересно, могло ли случиться так, что в моем теле оказался не темный, а светлый дар? Вряд ли барон посмел бы бросить сына на алтарь, если бы знал, что он – одаренный. Получается, дар открылся лишь на пороге смерти? Как раз в тот недобрый момент, когда Нич проводил над ним ритуал перемещения душ?

Ладно, допустим. Но я же наложил на тело личную печать, которая должна была вобрать в себя некоторую часть моих прежних сил и, следовательно, остановить развитие светлого дара на прежнем уровне или даже задавить его в зародыше.

Получается, печать не сработала? Но почему тогда откликнулось зеркало? Почему меня узнала Лишия? По какой причине начало спадать ее проклятие? И с какого, позвольте спросить, случая мои умсаки все еще топчут эту землю?!

Когда некромант умирает, его творения теряют силу, тогда как мои резвые кони… да и не только они… превосходно себя чувствуют, регулярно вывозят из замка горы мусора, и, кажется, стали даже сильнее.

Я настолько глубоко над этим задумался, что пропустил приближение вечера. И, вполне возможно, просидел бы во дворе до поздней ночи, если бы не услышал над головой тихий шорох и не вспомнил, что вместе со служанкой перевез сюда не только опасные артефакты.

– Легкой смерти, хозяин, – вкрадчиво прошелестела ночь, потревожив сгустившуюся тишину негромким хлопком.

Я повернул голову и, проследив за метнувшейся в вышине тенью, нахмурился:

– Бескрылый?

– Я, хозяин, – прошептала тень, перелетев немного ближе. – А ты, никак, загрустил?

– Скорее, задумался. Вы давно проснулись?

– Вчера ночью. Переезд забрал у нас много сил. Не все еще пришли в себя.

– Сколько вас? – заинтересованно спросил я, задирая голову и всматриваясь в темноту.

– Вчера было трое. Сегодня в три раза больше… и мы голодные.

Я удивился.

Что за новости? С чего горгульи вдруг начали чувствовать голод? И почему у меня возникло впечатление, что голос у Бескрылого нехорошо изменился? Да и теней на стенах стало заметно больше? Причем они какие-то подозрительно подвижные, то и дело скребут когтями камень, ерзают и, если слух меня не обманывает, даже нервно расправляют, а затем снова складывают широкие крылья.

– Ну-ка, иди сюда, – велел я, поднявшись на ноги и требовательно уставившись на то место, откуда слышался голос.

Способность к ночному зрению я, к сожалению, утратил, поэтому сейчас различал лишь смутные очертания и не мог с точностью сказать, кто из моих созданий пришел в себя.

Горгульи действительно привязаны к месту. Где посадишь, там и будут сидеть, поэтому охранники они, хоть и чуткие, но не очень удобные. Однако, если судить по шелесту крыльев, многие из них сегодня действительно проснулись. А если вспомнить о вонючей луже, которую Лиш уже успела убрать, еще и сообразили, как мне можно досадить.

– А ты изменился, – неожиданно проворковал Бескрылый – одно из самых первых моих творений, которое было среди горгулий за старшего. – Новое тело… другой запах… если бы не выражение глаз, я мог бы и ошибиться…

Я недобро прищурился.

– В чем дело, Бескрылый? Я отдал тебе приказ.

– Конечно, – так же тихо отозвалась тварь, почему-то не спеша спускаться. В отличие от двух других теней, которые бесшумно соскользнули со своих насестов и, прикрываясь темнотой, неуловимо быстро метнулись к моему лицу.