Проект "Стокгольмский синдром" - стр. 65
- А-а-а! – закричала, что было сил, а мой крик отскочил эхом от пустых стен. Все четыре камеры видеонаблюдения уставились на меня. – Что вам нужно от меня!? Где я, черт возьми! Ответьте!!!
Но никто не пришел и не ответил на ряд моих вопросов. Опустила свою голову на колени, и, наверное, минут двадцать сидела, дышала. Дыхание было затрудненно из-за нахлынувших воспоминаний, а потом я просто уплыла в бессвязные мысли, не несущие в себе смысловой нагрузки.
11. Глава 10
Оля
Голова раскалывается на части, когда вихрем проносятся события давно ушедшего прошлого. Самое ужасное, что мне не дали возможности что-то исправить самой, но, что я могла. Ничего. Устранили, как ненужную вещь, скрывая собственные провалы. Каролиной завладел страх. Знаю, отчего-то мама всегда побаивалась Авраама, считая его слишком жестоким. Но я не понимала, в чем проявлялась его жестокость. Любой выход в свет, праздники дома, концерты и показы – всюду возносил свою жену, говоря только нежное в ее адрес. Глаза мои не могли меня обмануть, мужчина любит мать желанно и отчаянно, и, увы, даже не подозревает, какая прогнившая душа у его жены. Сильно сжимаю коленями голову, будто сдавливаю воспалённый мозг, чтобы, наконец, перестать думать о ней – о матери, которая засунула своего родного дитя в психушку. Слышу писк, а потом механический голос в граммофон, который установлен рядом с одной из четырех камер видеонаблюдения.
- Танцуй, - безжизненный тон, будто робот.
- Не буду, я выполнила весь танец. С меня хватит! – запротестовала, прокричав слова.
- Танцуй, - снова этот голос.
Кое-как поднимаюсь на ноги, которые успели уже опухнуть от тугого плетения, удерживающего пуанты на моих стопах. Удерживаю равновесие, но понимаю, что ступлю шаг, я окончательно выдохнусь и больше не встану. Сквозь слезы, все же начинаю выполнять элементы, заученные до дыр. Шаг. Острая боль. Снова шаг. Вновь иглы пронзают икры ног. Еще два, прыжок, приземляюсь на носочки, радуясь, что сумела выдержать боль и принять равновесие. Всего пару секунд и я падаю на жесткий пол, из левого пуанта фонтаном хлынула кровь.
- А-а-а! – закричала так, что горло жечь начало. Белая атласная ленточка впилась в кожу от сильного напряжения, разрезав венку над щиколоткой, мгновенно пропитывая ткань в алый цвет. Зажимаю обеими руками порез, даваясь слезами. Несколько минут спустя, и ко мне врываются два санитара в сопровождении врача. Дышу прерывисто и надрывно. Врач присел на корточки передо мной, не глядя мне в глаза, приступил осматривать повреждения. Сама даже не заметила, что оба его помощников внесли носилки с чемоданчиком. Мужчина прощупал всю ногу, начиная с колена, а потом резко нажал над порезом, и кровь перестала течь.
- Ножницы, - скомандовал он, и хмурый парень, одетый во всё белое, передает ему режущий предмет. Другой же встал около меня, приготовившись к любому моему выпаду. Только мне в данную секунду совершенно не до побегов или желания навредить мужчине: мне самой больно, да так, что готова волосы рвать на голове и истошно орать. Врач разрезает ленту, снимая со стопы пуанту, затем передает ножницы помощнику, тот освобождает мою вторую ногу. Ощущаю прилив крови к отекшим пальцам, частично радуясь, что все обернулось таким образом. Теперь несколько дней, а то и недель они прекратят истязания по приказу матери.