Проект "Стокгольмский синдром" - стр. 28
- Не вини себя, - хлопаю ему по плечу. – Если это единственная причина, то, думаю, вы устали друг от друга, как обычно, и все станет на свои места, - проговариваю каждое слово четко, чтобы Степан прекратил корить себя за то, что не в силах изменить.
- Если бы все было так, как ты говоришь, Лёнь, - кивает друг. – Мы не можем друг без друга, и оба это знаем, но и вместе нам плохо, понимаешь? – он смотрит на меня, будто старается передать через взгляд то, что скрыто от моих глаз и понимания. Я отрицательно киваю головой, говоря нет, и Власов фыркает. – Хреново, раз не понимаешь. Ирина въелась в мое сердце, и нет бы продолжить свои жизни врознь, постоянно сталкиваемся и, - он останавливается, подбирая нужное и подходящее слово. – И башню сносит, я, как наркоман не могу насытиться ею, а, как правило перенасыщение идет к передозировке, вот и со мной это происходит.
- Если любовь можно было бы отнести к болезни, диагноз сам по себе уже отчетливо кричал в твоей персональной карте, - просто отвечаю, вскрывая его душевную рану, что Степан не готов расстаться с женой и все еще ее любит. Власов впервые с момента поездки в машине расхохотался, указывая на меня пальцем.
— Вот умеешь задеть за живое, да так, что снова все внутри вскипает, - сквозь смех отвечает мне, и я тоже поддаюсь на его провокацию хохота.
- И все-таки, - я остановился, глядя на Власова, - думаю, есть еще что-то, чего ты пока не готов мне раскрыть для более красочной картинки, - друг ухмыльнулся, понимая, что я разоблачил его. – Как будешь готов поделиться, ты знаешь где меня найти, - теперь мы оба посерьезнели, и вновь в машине воцарилась тишина, только теперь без искрометного напряжения, словно прежнего разговора не существовало. И мы с другом, как в старые, былые времена обсудили свои жизни.
- Ты продолжаешь поиски? – с интересом Степан задает мне вопрос, который без пояснения мне ясен. Я киваю, а в горле комок образовался, который не дает мне сказать даже слова.
- Все тщетно, - кое-как выдавливаю из себя, уставившись на машину, что ехала перед нами, а потом затормозила, и следом Власов тоже жмет на тормоз. Снова, чертов, красный свет, и теперь я буду вынужден признаться частью своей проблемы с другом. Это нормально – делиться с близкими своими переживаниями, но, мне всегда казалось, что я лишен этого права, возлагать на плечи другого свои эмоции. Жизнь, работа наемника и настоящая профессия – все в купе определили во мне замкнутость, но не внешнюю, а именно духовную, и если раньше, еще до того, как я женился, и мог открыться своим внутренним переживанием или сомнением перед мамой, доверяя свое состояние, то после, будто пароль установили, и кроме моей Оли, никто не мог понять, что внутри меня бушует настоящий ураган. За четыре года брака со своей пушинкой, понял, что мы чувствуем друг друга на интуитивном уровне, и не всегда спрашивая «как дела», мы знали, что сейчас возможно не подходящее время для разговоров. Всегда было намного проще обняться и посидеть перед телевизором, насладиться обществом друг друга, а потом все прошлые проблемы становились настолько мизерными, что просто уходили на второй план, оставляя наши сознания открытыми для более прекрасного, чем самоанализ своих поступков. – Куда не обращусь – всюду закрыт доступ.