Проект «Миссури» - стр. 15
– Ты слегка зациклилась на своей концепции, – сказал он, не снимая улыбки. – «Миссури», «Миссури»… ну сколько можно! Не забывай, что ты и сама его закончила.
Входная дверь захлопнула солнце, и лампы дневного света по контрасту показались тусклыми болотными огоньками. Алина резко отвернулась к лифту, нажала на кнопку.
Да, она и сама.
Он не мог сильнее унизить ее.
Наталья, первый курс
… И как всегда, на самом интересном месте затрезвонил будильник. Я его когда-нибудь расколочу. Прямо у Хулиты на башке.
Я повернулась на другой бок и натянула на макушку одеяло. И все равно слышала, как девки подорвались и начали собираться. Нет, я не догоняю: сегодня же первой парой лекция по информатике, муть голубая, и старшие курсы рассказывали, что Зебра по-любому всем ставит. Но Хулита у нас, понимаешь, умная. Ленка – дура дурой, но все за ней повторяет. И не дают человеку поспать. Вот, и свет врубили, стервы!..
– Где мой конспект? – возмущалась Хулита. – Слышишь, Лен, вчера дала Наташке списать… и куда она могла его сунуть? Будить не хочется…
Она у нас добрая. Если б еще не такая умная, было бы вообще неплохо. А конспект я одолжила ребятам из четыреста пятой, но если сказать, она, пожалуй, не так поймет. Не хочет будить – и не надо.
– Я макароны варю, да, Юль? – подала писклявый голос Ленка. – На двоих. А Лановая сама себе потом…
– Да, вари. Ну где ж он может быть?…
– Дуры вы обе, – сказал Русланчик. – Натали, подвинься. Какие у вас в общаге узкие кровати… вот так. Хорошо…
И я догнала, что снова сплю.
… Когда проснулась, на проклятом Хулитином будильнике было пол-одиннадцатого. По-хорошему, еще бы спать и спать: но интересный сон кончился, пошла какая-то фигня. Я потянулась и сбросила одеяло. Если поторопиться как следует, можно успеть на вторую пару, испанский. А если не торопиться – то на третью, к Вениаминычу. Поспешишь – людей насмешишь. Спишу потом у Хулиты, она у нас главная испанка. А Русланчик все равно в английской группе.
Так что я не спеша поднялась, набросила халатик – модный, тигровый, матушка недавно из Турции привезла, – причесалась и щедро намазала физию Ленкиным кремом. Он у нее от прыщей, только ни капельки не помогает, – а мне в самый раз. Сбрызнулась Ленкиными же духами и пошла варить макароны.
На кухне, конечно, опять был жуткий свинарник. Пол немытый, раковина забилась, возле мусоропровода бутылки и всякая гадость. По графику дежурила четыреста восьмая: ну попадитесь только! И плита горела в четыре вечных огня, хотя заняты были только две конфорки: на одной исходил диким свистом чей-то чайник, а на другой жарил яичницу Линичук из четыреста пятой.
– Привет, Наташа.
Я небрежно кивнула. У них в четыреста пятой один Женечка ничего, а так и пощупать нечего. И вообще я не по общаговским; ну, Вовик с третьего курса не в счет. Встречаться надо с местными пацанами, а эти… Конспекты даю по-соседски, тем более что не свои, но клеиться не фиг. Хотя халатик мой, тигреночек-мини, – он всех впечатляет, знаю.
Линичук пялился на мои ноги, а яичница у него на сковороде уже исходила черным дымом. Еще, к чертям, волосы провоняют; ну его.
– Подгорает, – сообщила я. – Яйца твои горят, Гендель.
Прикол получился – супер, но этот задохлик и не улыбнулся. Хорошо хоть, сковороду с плиты убрал и держал на весу. Я подошла ближе и поставила на огонь кастрюлю; подумала и перекинула на подоконник чужой чайник, сипевший из последних сил. Я тоже добрая – иногда.