Проект Марена - стр. 3

Осознав со временем, что количество сданных в суд дел прямо пропорционально количеству принимаемых после этого к производству при той же зарплате, Василий Ефимович решил быть более мудрым и перестал «рвать подметки», создавая видимость бурной деятельности и рассказывая начальству о своей жуткой загруженности.

Вероятно, из уважения к его солидному опыту, Городкова особо не трогали. На совещаниях он тихо и незаметно сидел в углу, в то время как его более молодым коллегам бывало порой «жарко».

В последние годы в ведомстве происходили странные, по его мнению, процессы, превратившие его в зарегулированную бюрократическую контору. Начальству требовалось не столько качественное расследование преступлений, сколько громкие пресс-релизы, да цифры. Вот и соревновались отцы-командиры разного уровня в приписках и очковтирательстве.

Переживавший поначалу за систему Василий Ефимович, в конце концов, понял, что это теперь современное лицо любой структуры, так сказать, примета времени, и сосредоточился на том, чтобы не оказаться в немилости, да и за наградами не стремился.

– Разрешите?

Городков просунул голову в дверь. Начальник управления поднял глаза, и, рассмотрев посетителя, махнул рукой.

– Заходи! Садись!

Петр Иванович Громов возглавлял окружное следственное управление уже три года, и за это время добавил себе седых волос. Положив очки на стол, он протянул руку для приветствия, которую Городков тут же подобострастно схватил и крепко пожал.

– Василий Ефимович! Надо дело забрать у Смирнова! – как бы, между прочим, сообщил Громов.

Он протянул следователю бланк с резолюцией.

– Сделай только отметку в приемной!

– Петр Иванович! У меня и так…

– Василий Ефимович! Перестань хныкать! У всех дел дохрена! – остановил его Громов, – Там дело непростое. Только тебе могу поручить.

То ли это была похвала, то ли действительно с кадрами стало совсем скверно, но в любом случае самолюбие Городкова незамедлительно отозвалось приятным щекотанием, которое, впрочем, быстро улетучилось.

– Я понял, – вздохнул он, – могу идти?

– Иди! – махнул начальник, – Вечером зайди, расскажи мнение по делу!

– Хорошо.

Василий Ефимович смотрел на новенькую картонную обложку свежесшитого уголовного дела, состоявшего из трех десятков листов. По сути, ему предстояло приступить с самого начала. Достав из смятой пачки сигарету, он поднес зажигалку и затянулся, выдохнув облако дыма. Бросив куртку на стул, Городков открыл окно, впустив в тесный, пропахший табаком кабинет холодный ноябрьский воздух.

Иногда на него наползали мысли о том, зачем он всем этим занимается. Раньше хотелось справедливости, возмездия за совершенные злодеяния тех, кто попадал к нему в руки, потом притупилось, размылось. Семью не завел, в выходные не знал, чем себя занять и опять же плелся на работу. В конце концов, дни стали превращаться в одно и то же потерявшее остроту состояние, когда происходившие вокруг события сливаются в один поток и уже не понимаешь, как из него выбраться, да и не хочешь ничего.

Затрезвонил стационарный телефон.

– Василий Ефимович! Там Тополева привезли. Смирнов сказал, дело тебе передали? – раздался будничный голос дежурного.

– Спасибо. Я понял. Подойду сейчас.

Затушив сигарету в тяжелой каменной пепельнице, Городков схватил куртку, сунул подмышку дело и вышел из кабинета.