Продажная тварь - стр. 32

смугло-коричневым латиносам. Он мог залезть на пальму и орать: «Я Тарзан, а вы шани́ки[60]»! И тогда мне приходилось оттаскивать в сторону разъяренных женщин, умоляя их опустить оружие, а потом нужно было еще уговорить Хомини слезть с дерева, предлагая ему липовый контракт с какой-нибудь загнувшейся киностудией с дополнительными бонусами в виде пива и копченого миндаля. Как-то на Хэллоуин Хомини отодрал от стен провода́ дверного звонка и привязал их к своим яйцам. Когда в дом позвонили дети, игравшие в «Сласти или напасти», вместо сластей или фотки с автографом они получили напасти: из дома раздался душераздирающий вопль. Прошло довольно много времени, прежде чем мне удалось протолкнуться сквозь прильнувшую к окнам толпу фей и супергероев. Отдернув от звонка зеленый пальчик восьмилетней девочки в костюме Женщины-Халк, я потом еще долго уговаривал Хомини натянуть обратно штаны и задернуть занавески.

Прославившийся как возможная Столица Убийц, Диккенс не особо привлекал туристов. Лишь иногда шальная компания студентов, проводящая каникулы в Лос-Анджелесе впервые, могла нагрянуть к нам, только чтобы снять двадцатисекундное дрыгающееся видео на оживленной улице. С победным уханьем и прыгая как дикари, они кричали в камеру: «Эй, народ, глядите, мы в Диккенсе, штат Калифорния. А вам слабо?» Потом они заливали свое видео городского сафари в интернет. Демонтировать все таблички «Добро пожаловать в Диккенс» – это было как оставить нас без Камня Красноречия[61], к которому бы тянулись приезжие, чтобы его поцеловать. Впрочем, искренних почитателей никто не отменял. Обычно это были пожилые люди: они медленно ехали по улицам в своих фургонах с неместными номерами и пытались вспомнить собственную юность. Те безмятежные времена, которые политики обещают нам вернуть, когда Америка была великой и уважаемой, землей моральных ценностей и дешевого бензина. Спросить местного: «Простите, вы не знаете, где проживает Хомини?» – все равно что поинтересоваться у певички из дешевого кабака дорогу к Сан-Хосе.

Хомини Дженкинс – последний живой участник сериала «Пострелята»[62]. Этот сериал, начиная с бурных двадцатых и заканчивая восьмидесятыми с их рейганомикой, опустошал по всему миру детские копилки, порождая волну школьных прогулов – и это несмотря на то что «Пострелят» показывали по телевизору и в выходные, и после уроков в будни. В середине тридцатых Хомини подписал договор со студией Хэла Роуча на триста пятьдесят долларов в неделю и стал дублером Томаса-Гречихи. В основном же он сшибал деньжат, в ожидании своего часа играя в эпизодах всех подряд. Он был то младшим братом, с которым нужно посидеть, потому что мама отправляется в тюрьму на свидание с папой, то негритенком, пытающимся удержаться на муле, ускакавшем от хозяев. Иногда ему давали роли со словами: например, ответить с задней парты на вопрос учителя. Хомини корчил рожи, кричал «Йоуза!» (это восклицание стало его визитной карточкой), подыгрывая основным детским персонажам, и особенно Альфальфе, который буквально заливался соловьем – настолько многословными были у него роли. Хотя остроумие и детский задор Хомини не были полностью востребованы, мальчик терпеливо ждал и мечтал, как однажды наденет волшебные, с задранными носами туфли джина и окажется в пантеоне других знаменитых негритят. Ведь он по праву заслужил место в этом веселом пантеоне, куда входили и Фарина, и Стайми, и Гречиха. Пронесет наследие расизма с его оборванцами и шляпами-котелками прямо в 1950-е. Но время умильных черномазых рожиц, а заодно и самих короткометражек закончилось, а очередь Хомини так и не подошла. Потребность в черном цвете Голливуд восполнял через полубелизну Гарри Беллафонте и Сидни Пуатье, через негритянскую темпераментность Джеймса Дина и через призывную, округлую, как планета Венера в черном космосе, задницу Мэрилин Монро.