Продать душу - стр. 4
Я открыл глаза и, словно сомнамбула, забрался на подоконник – отнюдь не так грациозно и изящно, как Дон. Мой странный спутник взял меня за руку и посмотрел в глаза, наконец-то я различил их цвет – черно-зеленый… Секундой позже я потерял способность думать и по-настоящему сознавать, я словно растворился, обратившись в воздух, в эту холодную беззвездную ночь… Меня уже не было, или я стал кем-то другим…
Дон сделал шаг в пустоту, я слепо ступил за ним… Потом я иногда пытался припомнить, что ощущал в то краткое мгновение перехода из моего мира в его мир. Воспоминаний почти не осталось, но одно я мог утверждать с уверенностью – этот полет был совершенно не похож на падение. Значит, Дон не обманул. Значит, он действительно мог пройти в свою реальность таким необычным манером – и при желании провести за собой кого-нибудь…
Не знаю, сразу ли я очнулся. Во всяком случае, я все еще стоял на подоконнике, когда способность мылить и чувствовать вернулась ко мне. В первый миг я испытал удивление и отчасти разочарование – неужели полет в ничто мне привиделся? Но уже в следующую секунду, неловко обернувшись, я с ужасом и восторгом воззрился на незнакомую, погруженную в полумрак, комнату.
Не уделив никакого внимания моему понятному ошеломлению, Дон спокойно спрыгнул на пол и прошел куда-то вглубь помещения. Я же, пребывая в неком подобии транса, спустился с подоконника и принялся жадно всматриваться во тьму. Вскоре я уже мог различить малейшие детали – мой спутник неторопливо зажигал многочисленные свечи в роскошных бронзовых канделябрах, расставленных по углам и украшающих собою столы… И вот, спустя несколько минут, передо мною в дрожащем призрачном свете предстал огромный зал с каменными стенами, гладким полом, составленным из мраморных плит, старинной тяжелой мебелью, обитой красным деревом и пурпурным шелком… Здесь пахло чем-то густым и сладким, и этот тягучим аромат только усиливал гнетущее чувство нереальности происходящего.
Я негромко выругался. Дон коротко взглянул на меня, в его чуть раскосых с зеленым отблеском глазах вспыхнуло мрачное недовольство.
– Что тебя так удивляет? – холодно осведомился мой провожатый.
Я невольно развеселился:
– Что? Списком перечислять?
– Можешь и списком, – пожал он плечами и перешел к очередному канделябру. Просторный зал постепенно наполнялся мягким приглушенным светом. Сколько же тут свечей?!
– Хорошо, как пожелаешь! – я старался держаться с таким же ледяным спокойствием, как этот поразительный господин, однако в голосе против воли прорывалась горькая ирония – верный признак скрываемого волнения. – Я упускаю то обстоятельство, каким образом я вообще умудрился выпрыгнуть в окно одной комнаты и очутиться на подоконнике другой… этот факт, несомненно, легко объясним! Но эта комната… да ее и комнатой можно назвать с большой натяжкой! Скорее – дворцовая палата! Откуда она взялась в нашем современном урбанизированном мире?!
Дон остановился у длинной полки, на которой покоились толстые тома в потрепанных кожаных переплетах с золотым тиснением на корешках, и задумчиво взглянул на меня. Уголки его тонких бескровных губ тронула едва заметная улыбка.
– Ключевое прилагательное в твоей фразе – НАШЕМ! – последнее слово он произнес с нажимом. – Откуда ты взял, что этот мир – твой? Тот, к которому ты привык?