Проданная деревня (сборник) - стр. 98
Пока я растапливал печку, пока за водой на реку сбегал, Семен успел разделать его.
«Гусек с потрохами бабам отдадим, – говорит он, – задок сварим, сами съедим, а передок для отчетности оставим».
Вот сидим, варим… А снег все идет и идет. Эх, теперь хотя бы поллитровку достать, думаем. Такая у нас закуска варится…
Но денег нет, да и Полька Луговая, наш продавец, в район уехала. Сидим, сочиняем – как бы водки достать. Семен говорит, если денег нет – бей на уважение. Потому как уважение человеку сделать – ничего не стоит, зато отыгрыш большой: и в долг могут поверить, и так, задарма дадут. Вот я, говорит, «Георгия» еще в тую войну получил. А сказать из-за чего? По совести признаться, исключительно за подхалимаж.
Сидим мы вот эдак, балясы точим. И вдруг как засветит нам сквозь ставни. И машина вроде бы послышалась. Выбегаем – так и есть. Машина в самые ворота уперлась. Кузов гружен выше кабины, и одни только ящики, а сквозь щели между досками горлышки бутылочные видны. Брезент ветром сорвало и треплет, вроде портянки на веревке.
«Что за село?» – спрашивает шофер из кабины.
А я, веришь или нет, смотрю на эти ящики с вином и вроде бы замлел от переживания.
Но Сенька мой бесом вертится возле шофера: «Да не все ли тебе равно, мил человек, какое село. Дело теперь не в селе, а в тепле. Вылезай-ка, обогрейся. У нас и печурка топится, и казан кипит».
Вошли мы в сторожку. У шофера так ноздри и заиграли: «А вроде бы чем-то пахнет у вас?»
«Едой да выпивкой, – подмигивал Семен. – Откуда ты едешь?»
«Из Пугасова в Ермишь».
«А угодил в Брёхово».
«Скажи ты на милость! Ведь никуда не сворачивал. И как я здесь очутился?»
«Черти завлекли. Мы то есть», – сказал Семен. Снял он казан с бараниной да крышечкой эдак поигрывает, чтобы дух на шофера шел.
«Садись, – говорим, – с нами повечеряешь».
Тот не выдержал: «Обождите, ребята, я сейчас обернусь».
И несет поллитровку. Ну как тут верующим не сделаешься? Ведь бывает же – ты не успел как следует помечтать о ней, а она сама к тебе в руки идет. Вы скажете, колдовство? Нет, Сенькина обходительность, подхалимаж то есть, и больше ничего.
Разлили мы водку на три части. Шофер говорит: «Мне пить нельзя. Ехать надо в Ермишь».
«Да куда ты сейчас поедешь? Разве от такого добра едут», – сказал Сенька, вываливая мясо из казана.
У нашего шофера аж дух захватило. Он говорит: «По такой закуске стыдно давить одну бутылку на троих».
Пошел он, принес еще бутылочку. Мы и ту распечатали и заместо супа выпили, а мясом заедали.
«Где две, там и третья», – сказал шофер и еще бутылочку принес.
«Что ж, – говорю, – Семен, у нас получается? Водки много, а закуски нет. Давай заваривать и другую часть барана».
Сбегал я опять на реку, воды принес… Наварили мяса. Разлили и эту бутылочку, выпили.
«Что ж это у нас получается? – говорит Семен. – Водка кончилась, а закуски много».
Принес шофер еще бутылочку, распили.
«Ну, теперь, – говорит, – я поеду, ребята».
Встал он от казана и на своих ногах дошел до порога. Значит, доедет! Правда, в дверях его качнуло. Он притолоку на плече вынес и упал в снег.
«Семен, – говорю, – давай супом отливать его».
Принес Сенька кружку супу, мы ее в рот шоферу влили. Отошел. А Семен ему в руки теплый сверток мяса сует.
«На, – говорит, – в дороге собьешься, все погреешься от нечего делать».