Проданная деревня (сборник) - стр. 80
– Это кто ж такой? Владимир Валерианович?
– Нового прислали. Он в кабинете Садока Парфентьевича.
Из диспетчерской дверь вела в кабинет начальника.
– Ну-ка я спрошу! – Фомич взялся за дверную ручку.
– Погодите! – строго сказала диспетчерша. – Что, не слышите? Он же занят.
Из кабинета доносились голоса. Дверь была тонкая, фанерная. Живой подался ухом к филенке, прислушался.
– Я вам говорю – план выполнять надо, план! Интересы государства! А вы мне про детей да про варево… – раздраженно произносил вроде бы знакомый голос.
Другой звучал глухо, просительно:
– А семьи наши в чем виноватые?
– Да кто вас просил с собой их брать? Здесь что, производство или детский сад? А! Колхоз?
Знакомый голос, знакомый голос! Живой даже на дверь слегка надавил, но она предательски скрипнула.
– Товарищ Кузькин, ступайте на берег. – Диспетчерша встала и выпроводила Фомича за дверь. – Когда надо – позовем.
Делать нечего. Живой вышел на берег.
Неподалеку от конторского дебаркадера стояли две большие деревянные баржи. Возле барж сидели две бабы в фуфайках да мужик, небритый, седой, в резиновых сапогах и брезентовой куртке. «Видать, матросы с баржи», – сообразил Фомич.
– Вы чего, как цыгане, расположились? – спросил он, подсаживаясь к мужику и вынимая кисет.
– Да уволили… Без предупреждениев, – ответил матрос, закуривая Фомичовой махорки.
– Как так?
– Да вот так… – Матрос длинно выругался. – Начальник новый появился.
– А Садок Парфентьевич?
– В отпуск ушел. Остался за него заместитель по кадрам. Нового прислали… Такая щетина, что не говорит, не смотрит.
– Вот оно что! – Фомич теперь понял, почему его в кабинет не пустили. – До порядку, видать, охочий. Меня тоже вот с места сорвал. Пристань моя чем-то не понравилась. Во-он она стоит! – Фомич кивнул на свой дебаркадер, причаленный к берегу. – Из Прудков сняли.
– Ликвидируют?
– Ну, этот номер у них не пройдет. Мы тоже законы знаем. – Фомич сплюнул в воду. – А вы откуда?
– Из-под Елатьмы.
– Дальние!
– Не говори. Мы дрова на барках возили. А тут на Петлявке камень где-то не успели вывезти. План, что ли, не выполняют. Он и задержал наши баржи. «Выгружайся!» – «Как так?» – «А вот так. За камнем пойдут ваши баржи». – «А мы?» – «Неделю посидите на берегу. Ничего с вами не случится». Вот и сидим. И домой ехать – за сто верст киселя хлебать. И тут несладко. Ребятишки…
– Да, этот храбрец, видать, из выдвиженцев, – сказал Фомич. – Я к нему было сунулся – и на порог не пустил. Через дверь поговорили… В нашем районе был один такой. Сапог сапогом, а войдешь к нему в кабинет – и не глядит. Сам, паразит, сидит, а тебя стоять заставляет. А все почему? Потому как академию под порогом кончал. Вот и этот заместитель по кадрам, видать, такой же академик…
Матрос толкнул Фомича локтем в бок. Фомич обернулся и застыл. Перед ним стоял в синем кителе, в фуражке с крабом Мотяков. По тому, что был он в сопровождении Владимира Валериановича и дюжего парня в резиновых сапогах и в фуфайке, – видать, второго матроса с баржи, – Живой сразу догадался, что новый заместитель по кадрам и есть не кто иной, как сам Мотяков.
Он не крикнул на Фомича, не обругал его – только повел ноздрями, как бы принюхиваясь, и ушел, так ничего не сказав.
– Ну, теперь он сядет на тебя верхом, – сказал матрос в брезентовой куртке.