Прочитать и уничтожить - стр. 21
С этим дело обстояло куда сложнее: в каждый из дозволенных для того дней девушка отправлялась в магазин в молчаливом обществе Прайдовой и долго топталась у прилавка с фруктами. Ничего не происходило: служанки обходили ее стороной, собирая покупки в корзинки, но никто не пытался выйти с ней на связь. Рей имела очень слабое представление о том, каким образом должна произойти передача той самой крамольной информации, которую она упрямо держала в голове. Распознать среди всех безликих женщин в красных одеждах и козырьках Хаксову было почти невозможно, а метаться по залу заглядывая в лицо каждой было не самой разумной идеей. Рей и так привлекала к себе слишком много внимания хранителей тем, что с удивительным постоянством долго и упорно гипнотизировала взглядом спелые, румяные яблоки на прилавке.
В один из таких дней, заметив в руках своей спутницы злосчастные фрукты, даже Прайдова не выдержала и даже изменилась своей обычной привычке к сдержанности и высокомерному молчанию. Она коротко хохотнула себе в воротник и покосилась на Рей с таким видом, словно сомневалась в ее моральном здоровье.
– Яблоки сгубили Еву, – внезапно изрекла она, и в ее прежде безэмоциональном голосе отчетливо звучало веселье, – не стоит ими злоупотреблять.
– Я думала, что Еву сгубил змей, – отозвалась Рей и тут же отругала себя за то, что в очередной раз не потрудилась придумать более приемлемый ответ. Что-нибудь о том, что фрукты – это всего лишь фрукты. Однако, Прайдова не рассердилась, в чем вероятно, было виновато ее удивительно хорошее настроение. Она ловко выудила из сумки Рей один из спелых фруктов и с треском надкусила его, окатив свой белоснежный козырек брызгами сока.
– Змей не искусил бы Еву, если бы она того не хотела, – многозначительно выдала Прайдова, пережевывая фрукт с таким наслаждением, словно во рту у нее оказалась божественная амброзия, – у нее были вопросы, у него – ответы.
Ситуация становилась до комичности абсурдной. Они шли вдоль чугунной ограды, поросшей сухими побегами дикого винограда и все встречные люди косились на Прайдову, грызшую яблоко, с таким недоумением, словно она как минимум бежала по улице с голой задницей, выкрикивая антиправительственные лозунги. Рей не сдержала улыбки, при мысли об этом.
– И в чем же ответ? – поддержала она странную игру, предложенную своей спутницей.
– Ты мне скажи, – ловко увильнула Прайдова, – уже килограммов пять яблок домой унесла.
– Об этом попросил командор Рен, – тут же стушевалась Рей, почувствовав, что дальше разговор может зайти совсем не туда, куда ему дозволено. Все-таки с Прайдовой с момента знакомства они обменялись не более, чем парой десятков слов. Ее внезапная разговорчивость настораживала, как и резкая перемена в настроении.
– А, – разочарованно потянула ее спутница, – тогда ничего удивительного.
– Почему?
– Потому что магистр чудак, это всем известно, – Прайдова понизила голос и швырнула огрызок в снег, при этом тревожно оглядевшись по сторонам, но заключила удивительно миролюбиво, – может быть хочет приготовить яблочную брагу.
– Брагу?
– Это… такой алкогольный напиток, – теперь спутница смотрела на Рей скорее с сожалением и некой долей насмешливости. Ее, вероятно, позабавило, и удивительным образом растрогало отсутствие у Рей представления о вещах, которые она находила элементарными. А Рей в свою очередь вспоминала свой пока единственный визит в святая святых командора, когда ей посчастливилось попробовать алкоголь, возможно, впервые в жизни. Возможно – нет. Откуда ей было знать. Все-таки на момент, когда она оказалась в приюте Маз, она была совсем ребенком. Детям уж точно не положено пробовать крепкие напитки – решила она, но тут же сама развенчала собственную убежденность. От других воспитанниц она слышала о том, что давным-давно, во времена до войны, до Галаада, нравы были настолько вольными, что многие юные особы не то, что алкоголь могли себе позволить, но и наркотики, да еще и половую жизнь вести крайне неразборчивую. В чем-то новый уклад вещей даже оказался полезным: никаких больше смертей от СПИДа или интоксикации в раннем возрасте. Теперь смерть – только от скуки.