Прочь из моей головы, босс! - стр. 26
Я останавливаюсь, задерживаю дыхание и пытаюсь прислушаться, но звук достаточно глухой, чтобы понять, что же это может быть.
На цыпочках я дохожу до холла, оставляя после себя мокрые следы, снова напрягаю слух и наконец распознаю звуки рояля.
Это играет кто-то? Может быть, мы с боссом здесь не одни?
Похоже на то, ведь если бы это была звукозапись, музыка не прерывалась бы резко и не возобновлялась бы снова, звуча в несколько другом темпе.
Эту мелодию я слышу впервые, но она до того красивая и... печальная, что я завороженно плетусь на этот звук, плюя на всевозможные запреты.
Я обхожу обеденную зону, затем какой-то кабинет и резко останавливаюсь на пороге в гостиную, лишённую света. Там замечаю этот манящий эпицентр звука.
Святые бубенцы!
Стефан собственной персоной сидит за роялем и озадаченно потирает лоб.
В данную секунду он не играет. Он о чем-то размышляет и выглядит при этом весьма удручённым.
Чем он так озабочен?
Вскоре он выпрямляется и плавно опускает пальцы на клавиши, после чего невероятная мелодия вновь проникает в мой разум, срывая замок, сдерживающий неуёмную дрожь.
Дыхание нарушается. Я прирастаю ногами к полу. Не могу даже пошевелиться.
Я лишь завороженно наблюдаю за тем, как его длинные пальцы виртуозно бренчат по клавишам.
Иисусе, как он красив!
Только сейчас замечаю, что он сидит с обнажённым торсом.
Вот это я попала на представление!
— Какой музыке ты отдаешь предпочтение? — не отвлекаясь от игры, неожиданно произносит он.
Я вздрагиваю, сердце замирает. На трясущихся ногах я пячусь назад, предполагая, что вопрос был задан не мне.
На моё несчастье, я задницей врезаюсь в стол. Прям левой булкой точно в угол! И ваза, стоявшая на столе, с грохотом валится на пол и разбивается вдребезги.
Ох, пресвятые кренделя! Что я натворила?
Я пытаюсь собрать осколки, но его голос отвлекает меня:
— Скай, оставь вазу в покое, и подойди ко мне! — спокойно продолжает.
Вазу? Как он узнал? Да кто ты, тварь?
Я выпрямляюсь и нерешительно показываюсь из-за угла.
Он всё также продолжает увлечённо играть ту самую мелодию. Только с самого начала, но взгляд его сосредоточен исключительно на мне.
Мне ужасно неловко.
— Ну же, Скай! Я тебя не обижу. Ты можешь войти!
Медленно прохожу до рояля и встаю по стойке смирно по другую сторону от него.
Как же меня трясёт! Боюсь, сейчас я похожа на маленькую собачонку, испуганно дрожащую от собственно чиха.
— Но вы же сами говорили, что я не имею права входить в левое крыло, — едва слышно проговариваю.
В горле наступает жуткая засуха, похлеще засушливой Сахары.
— Именно! Говорил!
Он прекращает играть и складывает руки на поверхности рояля, опуская подбородок на сцепленные в замок пальцы.
Босс наблюдает за мной из-под ресниц, а мне вдруг хочется включить свет и разглядеть его получше.
— Но ты ведь не из тех, кто придерживается правилам, раз сейчас находишься не там, где тебе следовало бы находиться?
— И вы не сердитесь на меня?
— Сержусь, но какой в этом смысл?
— Не знаю! Мне кажется, вам нужно проще ко всему относиться. Вы слишком принципиальный и озабоченный, — говорю не подумав, он вопросительно вскидывает бровь, и я спешу исправиться: — В хорошем смысле этого слова. Сколько вам лет? Тридцать?
— Не совсем. Ты разве не интересовалась обо мне прежде, чем приходить на собеседование?