Проблема выбора - стр. 20

– Ну, и славно! Знаешь, у меня сейчас как раз время перерыва. Пойдём-ка на кухню и выпьем там по чашке хорошего кофе, пока господин главный повар изволят отдыхать.

– А если повар отдыхает, кто же сварит кофе?

– А старушка Хамбси на что? Признаюсь тебе, этот фу-ты-ну-ты великий шеф Арман Кустозо горазд только щёки надувать да пирожные взбивать. А вот если нужно приготовить хороший антрекот или, скажем, судака по-луарски, так это к нашей маленькой кухарке.

– Погодите, вы сказали – Хамбси? Она что, гоблин?

– Ну да… – женщина остановилась, упёрлась руками в бока и сурово посмотрела на Валери. – А ты что, имеешь что-то против этой расы?

Та пожала плечами:

– Вовсе нет, просто всегда считала, что гоблины именно к готовке не слишком склоны. Вроде кто-то мне говорил, что они запахи пряностей не различают.

– Ой, не знаю, что там все гоблины, но вот наша Хамбси…

Мадам Фрессанж продолжала болтать, пока они вдвоём спускались с третьего этажа, преодолевали длинный коридор в служебной части дома, мимо дверей холодных кладовых и чёрного хода к кухне. Оттуда пахло яблоками, свежим хлебом и жареным мясом.

Через сорок минут, уползая с кухни с набитым животом («Кушай, деточка, что же ты такая бледненькая! Вот кусочек телячьей котлетки для румянца!»), студентка пятого курса магакадемии Лютеции Валери Дюнуа чувствовала, что сейчас лопнет. Если не от пирожков тётушка Хамбси, то от обилия информации, которую надо немедленно рассортировать, записать и донести до госпожи профессора.

Анри постоял на вымощенном песчаником пятачке, покачался на каблуках, продумывая атаку на конюхов… В центре этой площадки журчал небольшой фонтан, а от него расходились четыре дорожки: к парадному входу, к воротам, конюшне и оранжерее. Возле оранжереи мелькнула белая рубашка госпожи Редфилд, молодой человек тряхнул головой и неторопливо пошёл направо, разглядывая залитые заходящим солнцем клумбы.

Конюшня так только называлась: на самом деле здесь стояли два экипажа семьи Рикар, двухколесный гоночный экипаж старшего из сыновей, семнадцатилетнего Рауля, плюс четыре свободных места отводились для транспортных средств гостей. Вторая половина старинного каменного сооружения была отдана лошадям, и Анри предвкушал, как взглянет на выданный им экипаж, обсудит с местными конюхами тонкости содержания породистых скаковых, а потом уже тонко перейдёт к интересующей госпожу Редфилд теме.

Но в конюшне явно происходило что-то не то: из дальнего стойла доносилось тоненькое жалобное ржание и выразительные словосочетания, используемые обычно в трудную минуту боцманами, извозчиками и рыбными торговками.

– Что случилось? – тихонько осведомился Анри у мальчишки, сидящего на чурбачке с травинкой в зубах.

– А! – тот махнул рукой. – У Сиглави колики.

– Поподробнее, ну!

– Ох, Симаргл крылатый! – Юный любитель изящной словесности оторвался от изысканных пассажей главного конюха и повернулся к незваному гостю. – Ну, парсийский жеребец хозяина, пятилетний, в самую силу вошёл. Его господин наследник брал вчера и сады объезжал… – мальчик мотнул головой куда-то, где, видимо, находились сады. – Конечно, спросить не у кого, только я так думаю, он жеребца-то бродить оставил…

– И что?

Младший конюх помялся, потом с неохотой ответил:

– Наследник туда, в сады, на свидания ходит к Жанне из деревни. Коня бросил, небось, а тот незрелой падалицы яблоневой наелся, вот и колики, от газов. Жак, старший конюх, уже и прокол сделал, и водить пытался, только, похоже, дело совсем плохо. Вон, слышите, задыхается, бедняга. Надо отсюда когти рвать, не запорют, конечно, не старые времена, но хорошо точно никому не будет…