Про шакалов и волков - стр. 19
– Русский меценат, знаток и страстный почитатель поэзии Серебряного века Марта Матвеевна Гладкая!
При этих словах аплодисменты грянули, как залп из пушки.
Марта Матвеевна говорила еле слышно, глухим голосом, и довольно бестолковая речь ее сводилась к благодарностям: пришедшим на вечер людям; России, которая ее покорила с первого взгляда; боготворимым с юности поэтам.
Знакомый мужской голос за Катерининой спиной произнес:
– Да-а, после операции на горле Марта начала сдавать. Я-то помню, какой она была десять лет назад. Довелось лично пообщаться.
Катя будто невзначай обернулась. «Бульдожка» сидел рядом с попугайно одетым Дизайнером, который заметил:
– Но пластика лица у нее безукоризненная.
– В этом, Сева, я не специалист, – хмыкнул Онежский.
Сева смутился и, тряхнув кудлатой головой, закинул ногу на ногу.
– Когда брать оружие и где? Этот жиртрест не дал никаких инструкций – тебя это не напрягает? – шепнул Килька Веселу, когда суета вокруг столиков поутихла и официанты начали собирать остатки еды и грязную посуду.
Они сбрасывали объедки в чан и сортировали грязные тарелки в три стопы.
– Успокойся и жди. Меня ничто не напрягает, потому что я рассчитываю только на команды Отца, а его шестерки меня вообще не волнуют. Они тут не при делах. – Весел был спокоен и, как всегда, улыбчив.
Килька с ужасом смотрел на то, как нетронутые куски мяса, белой глянцевой рыбы, которую он не пробовал ни разу в жизни, десятки пирожков и пирожных отправляются в помойку бестрепетной рукой Первого Волка.
Будто прочитав мысли соратника, Весел подмигнул ему:
– Потерпи чуток, Третий. Думаю, через полтора часа мы обожремся и обопьемся так, что ты забудешь, на каком свете. Будешь думать, что на том, среди райских кущ. – Весел засмеялся, сверкнув белоснежными зубами.
Килька не знал, что такое кущи и чем там кормят. Ему бы хватило и пары бутербродов с чудо-рыбой, ну, для полного счастья, быть может, еще двух тарталеток с икрой, которую все эти нелюди почему-то ругали. А шампанское, красное вино и кофе ему на фиг не были нужны. Он любил чай с размешанным в нем вареньем. Кильке стыдно было вспоминать, как он не удержался, глядя на жрущих без всякого удовольствия, и слопал в один присест, нагнувшись под скатерть, будто что-то поднимая, один пирожок. Пирожок растаял во рту, и Килька даже не понял, с какой он начинкой.
– Поторапливаемся, поторапливаемся, – проходя мимо них, прикрикнул Николай Николаевич. – Через двадцать минут все должно быть чисто. В доме еще дел полно! – и охранник-половой помчался, командно махнув официанту на другом конце буфета рукой.
– А что, там тоже банкет? – удивился Килька.
– Думаю, там и будет э-э… мясной цех. Назовем это так. – Весел снова обаятельно рассмеялся. «Идиот», – подумал Килька и, взяв стопу тарелок, с осторожностью понес ее за угол дома, к маленькой двери под козырьком – там расположилась импровизированная кухня.
Под навесом курили трое: Петруччо с Арканом и сногсшибательная брюнетка в короткой юбке.
– А вы что так посуду свалили? Все побьется!
Килькины слова были встречены дружным хохотом.
– Расслабься и выходи из роли, чудик! – выдохнула ему в лицо струю дыма брюнетка. Она отшвырнула окурок.
– Держитесь меня. Получив команду, я дам знак каждому, после чего вы будете четко следовать моим инструкциям.