Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5 - стр. 20

– В «горячую картошку» играть будут, – зачем-то ляпнула Маша, в подробностях представляя то самое, из упаковки. – Помнишь, игра такая, детская. Предмет по кругу передают. Кто уронил – тот выбыл. Вот и здесь, палка специальная, резиновая. А вазелином для интереса обмазывают. Он же скользкий, держать труднее.

– Ого! – поразился домовой. – Забавное игрище. Надо будет Анисию сказать, дабы прикупил сию палку с визелином. Зимой тоску скрасим.

– Не надо, – пугаясь собственной болтливости, сердечно попросила Маша. – Это для девочек игра. Мальчики обычной картошкой обходятся… Слушай, Козьма! Поезжай к своим! Спасибо передашь за овощи…

Однако что думал заражённый новой идеей культурного досуга маленький мужичок, она так и не поняла, а потому принялась внутренне настраиваться на новые неприятности.

***

Проснулся Сергей от тихой, невнятно-приглушённой Машкиной брани. Посмотрел на дисплей смартфона – без четверти три ночи. Припёрлась, гулёна.

… Вчера вечером, в ресторане, после первых торжественных бокалов с вином, Лана и домовая, раззнакомившись поближе, нежданно-негаданно нашли между собой много общего и вскоре торжественное мероприятие переросло в милую трескотню двух дамочек.

Тем для разговоров у них нашлось в избытке. Домашняя нечисть оказалась ненамного моложе букинистки, и, соответственно, умело поддерживала разговор о разных событиях, бывших для Иванова книжной историей.

Начался вечер воспоминаний…

Инспектор, посидев немного для приличия, вежливо откланялся, а вот кицунэ осталась с новой подругой. Пообщаться, отвести в беседе душу…

– Маш, засиделась? – обозначил он своё пробуждение.

– Ой, – икнула в ответ темнота. – Серь-о-жа, – с огромным трудом, почти по складам, извиняющимся тоном пробубнил знакомый девичий голосок. – А мы… Ик!.. Войти не можем…

Сон покинул парня окончательно.

– Кто «мы»? – поинтересовался заинтригованный Иванов у домовой, поднимаясь с дивана и включая свет.

Вспыхнувшая под потолком люстра больно резанула по глазам, заставляя щуриться и злиться на непривычное к подобным перепадам светотьмы зрение.

– Мы… Я… И не я.

С удовлетворением отметив, что обзор прояснился, хозяин квартиры наконец-то смог взглянуть на девушку.

Шапочка съехала на бок, рукав курточки в побелке (последнее весьма напрягало, так как в их доме стены подъездов были покрашены), низ длинной юбки мокрый, грязный и прилип к ногам.

А ещё Маша была пьяная. Не просто крепко выпившая со всеми вытекающими – милым румянцем, озорной игривостью и лёгкими проблемами с дикцией, особенно в длинносоставных словах, а именно ПЬЯНАЯ. Большими буквами. Она упёрлась одной рукой в стену, тяжело свесив голову, а другая рука исчезала в щели между дверью и дверной коробкой, в лёгком мареве изменённого пространства.

– Ничёсе! – только и смог выдохнуть Сергей, ранее никогда не видевший домохранительницу в таком виде. – Ты как?

– Плохо, – со слезами на глазах призналась кицунэ, хлюпая носом. – Очень плохо. Не пролазит!

– Кто?

– Лана, – совсем поникла подгулявшая нечисть, норовя сползти по стенке на пол. – Я её тащу, тащу… А она упёрлась и не протаскивается. Хнык…

Смех, разобравший инспектора, наверняка перебудил бы половину подъезда, если бы не чары тишины – маленькое колдовство домовой, находящееся в постоянно активном состоянии и направленное на соблюдение приватности личной жизни в тонкостенном человейнике.