Про драконов и принцесс - стр. 3
Они и собрались там все, кто смог от дел своих оторваться. Сам король в паланкине с балдахином восседал, покачиваясь на мощных плечах четырёх носильщиков. Руку козырьком поставил, чтоб наблюдать сподручнее было, да леденец сахарный за щекой перекатывал.
Деревья трепетали на ветру новым одеянием. Сквозь молодые листочки просвечивало нежное весеннее солнце. Оно обнимало Пьера за плечи, ласково касалось щёки и лёгким дуновением ветерка подталкивало в сторону Замка на Горе. Идиллия, да и только. Птички поют, росточки растут, и кабы не вели эта дорога к дракону, ехать бы и ехать по ней вдаль не оглядываясь.
Пьера снабдили мечом острым, приодели в богатое, коня выдали вороного и спокойного, ко всем передрягам флегматичного. Король обнимал драконоборца, как родного. Прослезился от собственных напутственных слов и трижды поцеловал на дорожку. Перед этим, правда, застращал изо всех сил.
Без принцессы не возвращайся, мол, а то – мой меч, твоя голова с плеч и никто не посмотрит, что ты чужестранец, а, стало быть, нашим законам не подчиняешься. Ну и рассказал, конечно же, что твоё дело, драконоборец, малое. Мимо дракона в замок ящеркой просочится, принцессу найти, в ковёр её завернуть, в седло свёртком кинуть, да и домой во всю прыть прискакать. Делов-то. На пару минут.
А то, что никто с этим заданием до нынешнего дня не справился, так это люди были к тяжёлому труду не приученные. Политики да крючкотворцы.
«А ты, – тут король со знанием дела бицепсы Пьеровы пощупал, хмыкнул одобрительно и стращать продолжил. – Парень, сразу видно, физическим трудом не брезгуешь. А если и в голове твоей, что завалялось, – король хотел Пьера по лбу пальцем постучать, да не дотянулся. – то справишься как-нибудь. Вот только успеть тебе надо до Дня Охмурённых Сердец. Сам понимаешь, женихи со всего света приедут, а предъявлять им некого. Так что если не успеешь, то мой меч, а дальше ты уже знаешь».
Теперь Пьер ехал, медленно покачиваясь в седле, и размышлял. И было о чём поразмышлять. Ведь ещё вчера, въезжая в это королевство, он думал, чем бы заняться.
Лет пять уже он странствовал в своё удовольствие. И не по нужде бессеребряной отправился в путешествие, а потому что скучно ему дома стало. К занятию семейному душа не лежала, да и надобности особой в этом не было.
Был Пьер сыном младшим, а значит – перекати поле в принципе. Выбирать мог, чего душа захочет. А душа хотела странного. Стремилась душа-то куда вдаль подальше от родного порога. На приключения звала. Поэтому, достигнув возраста соответствующего, да отучившись, как положено по родительскому требованию, пришёл Пьер к отцу, да и сказал:
– Я сыновий долг выполнил? Выполнил. Отпусти ты меня в дорогу дальнюю. Мир посмотреть, да себя проверить.
А отец Пьера посмотрел на него исподволь, губу пожевал, сыновей своих, оставшихся, в уме пересчитал, да и махнул рукой. Мол, иди уж. Сгинешь, если что, не так жалко будет. А коли не сгинешь, так и то хлеб, может, новые какие связи для коммерции семейной найдёшь. Выдал сумму немалую. Наказал писать раз в месяц.
Провожали его три дня, такой праздник закатили – любо-дорого, полгорода веселилось! На четвёртый день вышел рано утром Пьер из дома родного, бросил последний взгляд на порог, да очаг, котомку на плече поправил и пошёл себе по миру посвистывая.