Призраки Калки - стр. 29
– То и лепо! – восклицал дед Семён. – Нас уже булгары сердито осаждали и похотели взять, когда Владимир только срубили малой крепостицей.
Денно и нощно трудился он над новым рубленым ограждением.
Маленький Федя приносил батюшке ядь[36] и с замиранием сердца взирал, как лихо летают стружки по сторонам, а отец топором так и метёт, поправит ремешок на волосах – и опять, озабоченно шепча при этом:
– Вишь, тын Мономахов. Был хорош, да стёрся весь, напрочен стал для борони нашей…
А всего через пару лет, ровно в 1196 году, начался большой ремонт собора Успения Пресвятой Богородицы в кремле, тако же возведённого во времена Мономаховы и тако же зело обветшавшего.
Коренным суздальцам глядеть на сие обветшание было горько: Богородица считалась покровительницей Суздальщины. И на тебе – великий князь не пожалел казны, затеяв огромное обновление главного собора.
Отрадным было и то, что для обновления собора звали мастеров «не от немец», а своих – княжеских, епископских.
Любо и то, что сам великий князь Всеволод Юрьевич приехал в Суздаль, ходил в обитель Козьмы и Демьяна, что стоит при впадении Гремячки в Каменку, и самолично звал руководить артелью зодчих и каменщиков старого мастера Пантелеймона, что обретался в монастыре.
Пантелеймон хорошо помнил Мономаха и время, когда добрый старый Суждаль впервые украсился каменными строениями – большим кирпичным собором Успения и княжьим двором при нём.
Старый мастер внял чести, оказанной ему, совсем немного покочевряжился и дал согласие. Руки и голова Пантелеймона потряхивались изрядно, но глаза и память оставались годными для великих трудов.
Великому князю Всеволоду Юрьевичу изрёк:
– Когда б твой дед не звал святой собор возводить греков да иных немцев, а сразу покликал нас, грешных, ныне ремонт не приспел бы…
– Вот тогда-то я и стал примечать, что Федька не с соседскими мальцами бегает на валы або[37] в речке бултыхается, – рассказывал дед Семён Алёше. – Приходит вечером тихий какой-то, уставший и весь вымазан известью да глиной. Где платье извёл? Молчит. Да я и сам смекнул опосля.
Старый мастер Пантелеймон давно приметил задумчивого юнца, что внимательно наблюдал, как собор одевают в леса, как сдирают старую известь и краску. Приметил и то, как у него горят глаза.
«Искра Божья – не иначе».
И понемногу стал привлекать к работам.
Да и то, Федя сызмальства восхотел стать здателем[38], всё время что-то строил из песка и камешков. Немного повзрослев, окончательно понял, что запах глины и алебастра нравится ему гораздо больше, нежели смоляных стружек.
Ко времени возвращения Алёши в родной град его отец Фёдор Семёнович руководил артелью, которая на месте собора Успения Пресвятой Богородицы, ибо «своды его впали бе», возводила новый белокаменный собор Рождества Пресвятой Богородицы повелением великого князя владимирского Юрия Всеволодовича, при личном участии и духовном руководстве епископа Симона.
Был собор Успения, на его месте вырастал собор Рождества, как огромное стремление к возрождению жизни, её новому течению во всей красе и шири. Ведь Пресвятая Богородица была покровительницей Владимиро-Суздальской земли.
Рождественский собор на многие века стал красой и гордостью Суздальского края, почти в первозданном виде дошёл до наших дней, став посланием наших далёких предков.