Призраки Иеронима Босха - стр. 28

– Скажи-ка мне, – обратился он к Петеру, – почему это ты занимаешь тут место и не приносишь мне никакого дохода?

– Я охотно принесу тебе доход, когда кто-нибудь сам принесет мне доход, – сказал Петер. – И как только это случится, Господь мне свидетель, я поделюсь с тобой, ибо такова моя натура.

– Какова твоя натура? – не понял Ян.

– Да будет тебе известно, я – брат Деление, поэтому непреложно то, что я с тобой поделюсь.

– А глаза у тебя почему красные? – прищурился Ян.

– Это потому, что я сильно голоден, – отвечал Петер. – Но как только в эту тощую утробу прольется хотя бы немного горячего бульона, красный свет в моих глазах погаснет и они снова сделаются тусклыми, как и подобает глазам добропорядочного горожанина.

– А это кто с тобой? – спросил Ян, переводя взгляд на Йоссе.

– Я брат Вычитание, – ответил Йоссе и вежливо поклонился, привстав. – И со мной моя жаба, ее милость Умножение. Она весьма кругла и носит свою мудрость не внутри, как большинство, а снаружи.

– В каком это смысле? – не понял Ян.

– В том смысле, что мудрость, находящаяся внутри, не заметна и, более того, пригодна к использованию только тем, кто ее проглотил. Мудрость же, несомая снаружи, доступна любому, кто научен грамоте. А если кто не научен, то другие прочитают ему вслух, и таким образом она распространится.

– И что умножает твоя жаба?

– Все доброе и хорошее, а также все, что поддается умножению в метафизическом отношении, – ответил Йоссе.

– Это слишком мудрено, – подумав, сказал Ян. – То есть платить вы не собираетесь?

– Собираемся, – поспешно возразил Йоссе, – но немного позднее. Пока же дай, прошу тебя, чашку горячего бульона брату Деление, не то он тут всех распугает своими красными глазами. А после этого укажи мне, пожалуйста, человека, который нуждается в исцелении от глупости.

Ян оценил все эти речи по достоинству и поставил перед Петером чашку горячего бульона.

– Хочу посмотреть, правда ли погаснут твои красные глаза, – объяснил он и присел рядом.

Петер выпил половину чашки, а половиной поделился с Йоссе. И глаза у Петера действительно погасли.

– С красными смотрелся лучше, – заметил Ян Масс. – Что ж, теперь гляди по сторонам да примечай. Вон там сидит Кобус ван Гаальфе, стеклодув, в изрядном уже подпитии. Денег у него немало, а с головой, определенно, не все ладно. Да будет вам известно, этот беспамятный остался мне должен еще с позапрошлого месяца, однако напрочь все отрицает.

– Пожалуй, такой человек для наших целей не подходит, – решил Йоссе. – Покажи еще кого-нибудь, почтенный мастер горячего бульона, и я назову тебя нашим спасителем.

– Там вот зашел молодой Гуссен ван Акен, – махнул рукой трактирщик. – Он молод и немного рассеян. Сердце у него доброе, и он аккуратно платит по счетам.

– Жаль подвергать такого Делению, – подумав, сказал Йоссе. – Не говоря уж о Вычитании. А вон тот толстяк с лицом озабоченного кабана – это кто?

– О, это Спелле Смитс, как же я мог позабыть о нем! – живо отозвался трактирщик. – Он аптекарь и торгует различными снадобьями и тюльпанами. Говорят, может сварить приворотное зелье, но если спросить его прямо, у него хватает ума все отрицать. Поговаривают, что все свои пороки он носит в своем пузе, вот почему оно у него такое большое. Для верности он привязывает его к себе широким поясом, а то оно, не ровен час, отвалится и покатится само по себе, что было бы крайне нежелательно.