Призраки и пулеметы (сборник) - стр. 49
Он поморщился. Снова взвыла сирена на далеком маяке – точно так же кричала в мертвых горах неизвестная птица. Полковник что-то пробормотал под нос, и его спутник приостановился.
– Ничего, ничего, – сказал Вильямс. – Так… воспоминания.
– Та история в Колонии? – спросил лейтенант, бросив быстрый взгляд на пустой рукав.
– Не важно, – отрезал Вильямс. – Лучше доложите еще раз, что здесь произошло. По телефону вы…
– Связь была очень плохая, – слегка покраснел лейтенант. – В два часа ночи был замечен катер. Как вы и приказывали, мы позволили им выгрузиться и проследили до склада. Нас заметили, началась перестрелка. С нашей стороны потерь нет; со стороны контрабандистов – один погибший, пока не опознан, остальным, к сожалению, удалось уйти…
– Растяпы, – холодно бросил полковник.
Ему вдруг стало нестерпимо скучно. Стоило выдергивать его из постели, справились бы сами. Вильямс снова попытался растереть пустой рукав и зашипел сквозь зубы. Если бы не рука… Вряд ли доктор Купер позвонит, подумал он. Всего лишь мелкий жулик, пудрящий мозги приличным людям и вымогающий деньги. Но если позвонит…
Дальше он думать не стал.
– Сюда, – тихо сказал лейтенант, приоткрыв дверь в полуподвал и выпустив облачко горячего затхлого пара, пахнущего зверинцем.
Доктор Купер был одним из приятелей Полины – одним из тех, кого полковник никак не мог одобрить. Его дочь водилась с кем попало – с богемой, с какими-то безумными изобретателями, инженерами и механиками. Все они были оборванцы в свитерах, вечно голодные, крикливые, с лохматыми непокрытыми головами; носились с сумасшедшими прожектами, нюхали кокаин на публике, никогда не платили долгов – но при этом полагали себя джентльменами. Все они были нигилистами, и все поголовно поддавались одной моде за другой – чем глупее и вычурней, тем лучше.
Рядом с дочерью полковник терялся. Вид современных барышень удручал Вильямса, но их образ мысли расстраивал его еще больше. К законопослушности и благоразумию отца Полина относилась с презрением. Ее манил риск, ее привлекали разрушители основ. Иногда Вильямс думал, что Полина стыдится его – старомодного и замшелого блюстителя закона. Полковник боялся старости и боялся потерять дочь. Он ненавидел приятелей Полины всей душой – и заискивал перед ними…
С сомнительным доктором Полина познакомилась на костюмированной вечеринке, где положено было изображать человеческие пороки. Купер (в костюме милосердия) тут же овладел всеми ее мыслями. Услышав, что отец Полины – калека, страдающий фантомными болями, Купер тут же предложил свои услуги: «совершенно бесплатно, моя дорогая, ради науки; пусть только старичок оплатит материалы». Была зима; сырость, промозглый ветер и холод сводили полковника с ума, и он часами не мог отойти от камина. Только поэтому он согласился встретиться с Купером.
Материалы влетели в копеечку; Вильямс вспомнил, как, стоя посреди захламленной лаборатории, с отвращением рассматривал результат: медную, в грубых заклепках руку с выпуклыми сочленениями, которые кое-где уже подернулись зеленоватой патиной.
– Это же протез, – констатировал полковник очевидный факт. Почему-то это развеселило Купера; он радостно захихикал, так что его жидкие усики запрыгали над влажной губой, и жадно потер маленькие бледные руки, покрытые веснушками. Вильямс вдруг с отвращением понял, что доктор не так уж молод, – пожалуй, они ровесники.