Призраки дома на Горького - стр. 14
Второклашки Катя и Ирка
Как можно было спокойно уснуть после такого… Но больше всего девчонки любили, когда Катины родители куда-то уезжали, поохотиться на привидение, которое, по тайным рассказам Лидки, жило в чуланчике у Робочки в кабинете. Ночью, тихонечко прокрадываясь в папин кабинет мимо Лидкиной комнаты, чтобы ее, не дай бог, не разбудить, они шарахались от любой тени и вздрагивали от малейшего скрипа и, добравшись наконец, куда надо, засаживались на диванчик в угол кабинета в ожидании неизвестно чего. Катя на всякий случай всегда мусолила в руках выключатель от настольной лампы, чтобы, если приспичит, осветить комнату и прогнать страх, а Ирка снимала со стенки – Катя разрешала – африканское копье, чтобы в критической ситуации было чем отбиваться. Но совсем уж критических ситуаций не было и случая отбиваться пока не представлялось. Однажды только в чуланчике кто-то глубоко и протяжно вздохнул, девочки хором вздрогнули, но решили списать этот звук на затормозившую под окнами внизу машину. Зато с тех пор поверили во что-то таинственное и больше засаду на призраков не устраивали, береженого бог бережет, решили.
Лидка, Лидия Яковлевна, Ирку любила, выделяла среди других Катиных подруг и сильно, очень по-бабушкиному жалела, переживая из-за вечной ее неприкаянности и никомуненужности.
Неординарная, живая, часто смешная и смешливая, в общем, как казалось Кате, совсем не от мира сего, а скорее из какой-то сказки, Ирка очень привлекала к себе людей, выделяясь из серой невзрачной толпы ровесников невероятной яркостью и самобытностью. Этой необычностью она и притягивала Катю. А еще был у нее небольшой милый тик – она непроизвольно подмигивала одним глазом, словно хотела что-то сказать, но не здесь и не сейчас. Позже. И выглядело это очень по-заговорщицки. Голос имела звонкий и какой-то неземной, могла взять и ни с того ни с сего запеть в метро, нежно, по-ангельски, просто так, от скукоты:
Граждане в вагоне сначала опасливо оглядывались и даже шарахались, но быстро проникались к милой девочке, к ее ясному и чистом голосу и даже к кирпичному заводу, начинали слушать с интересом и участием.
Знала таких песен бессчетное множество, откуда все они вошли в ее такой недетский репертуар, Катя долго не могла понять, хоть и спрашивала, пока наконец сама Ирка как-то не призналась, что их ей пела бабушка вместо колыбельных. А бабушка-то у нее была будь здоров – Ирка рассказывала о ней с гордостью, словно о живом сказочном персонаже, скорей всего, они и были с ней из одной сказки.
Просидела и промоталась Иркина баба Люба десять лет по тюрьмам и ссылкам якобы за растрату, а на самом деле решили на предприятии сделать ее крайней, обычное дело – рядовой бухгалтер часового завода, начальство проворовалось, а ее и бросили в пасть зверю. Ирки тогда еще и на свете не было. В семье это, конечно, скрывали, стыдились такой героической семейной биографии, но времени сколько уже прошло, почему бы лучшей подружке-то об этом не рассказать. Так Катя после очередной Иркиной арии о несчастной блатной любви узнала все заодно и про бабулю.