Призрак в Сети. Мемуары величайшего хакера - стр. 35
Я прошел все этапы слушаний. Когда к процессу подключился независимый третейский судья, сотрудники инстанции по делам несовершеннолетних, а точнее пятеро из них, изложили свою точку зрения о моем деле, подкрепляя его страницами, скопированными из их же руководства о порядке действий.
Хороший ход, за исключением одного нюанса: мне было известно, что они ссылаются на устаревший вариант руководства, положения в котором были для меня, мягко говоря, неблагоприятны.
Когда мне дали слово, я сказал: «Позвольте показать вам актуальную версию руководства, которую эти господа вам не предъявили». Я добавил страстное обращение к присутствующим, в котором утверждал, что очень хочу реабилитироваться.
Третейский судья проверил даты публикации тех страниц, что предъявил социальный работник, а потом даты публикации страниц, которые предоставил я.
После всего судья подмигнул мне.
Он распорядился отправить меня в пенитенциарное учреждение, где читаются курсы из программы колледжа. Меня определили в колонию «Карл Холтон» в городе Стоктон, восточнее Сан-Франциско. Что ж, тоже далеко от дома, но я чувствовал себя победителем и очень собой гордился. Когда я вспоминаю об этой маленькой победе, у меня в голове звучат слова из песни Тома Петти: «You could stand me up at the gates of hell but I won’t back down» («Можете сбросить меня к вратам ада, но я не отступлюсь»).
Для меня «Карл Холтон» оказался своеобразным «Холидей-Инном»[24] от калифорнийской инстанции по делам несовершеннолетних. Здесь были совсем неплохие условия проживания и питания. Хотя от «Карла Холтона» до нас было пять с половиной часов на машине, мама и бабушка приезжали ко мне через выходные, то есть раз в две недели. Как и раньше, они привозили мне целые сумки вкусностей. Мы могли жарить бифштексы или омаров на свежем воздухе. Казалось, я был свободным человеком. Еще мы с мамой любили искать четырехлистный клевер на лужайке, которая относилась к территории для свиданий на свежем воздухе. Эти встречи очень помогали мне скоротать время за решеткой. Социальные педагоги зачастую ловили момент, чтобы встретиться с моими родителями, а мой педагог казался маме исключительно вежливым.
Другие аспекты моего пребывания в этом месте были не такими уж гладкими. В колонии не разрешалось иметь никаких бритв кроме одноразовых, а я ими частенько резался, поэтому перестал бриться. У меня выросла густая пышная борода, из-за которой мой внешний вид совершенно изменился. Я решил, что буду носить ее только до тех пор, пока не выйду на свободу.
Всего через полгода мне дали досрочное освобождение. Когда был подготовлен документ «Условия освобождения», меня спросили: «Какое условие перед вами поставить, чтобы вы перестали заниматься хакингом?»
Как мне было ответить на этот вопрос? Я сказал: «Ну, хакинг бывает этичный и неэтичный».
«Нужна юридически точная формулировка, – последовал ответ. – Как мне это записать?»
Мне вспомнился фильм «Звездные войны». «Можете запретить мне темный хакинг».
В моем документе об освобождении так и написали: «Запрещается темный хакинг».
Кажется, эта формулировка попалась на глаза какому-то репортеру из LA Times. Выражение прижилось и было широко растиражировано в прессе. Для меня темная сторона стала своеобразным ярлыком. Кевин Митник, или Темный Хакер.