Призрак служанки, или Тайны старой аптеки - стр. 2
– Этого достаточно, – спокойно возразил граф, – она ведь тоже не принадлежит к материальному миру, так что вперед – пойдемте знакомиться.
И выплыл из комнаты.
Последовав за ним, я спустился по мраморной лестнице на первый этаж и отворил дверь. Во сне тяжелая щеколда отпирается как по маслу, а попробуйте-ка справиться с нею днем! – но это я так, к слову.
Из открытой двери в комнату ворвался ледяной воздух, колючий шквал снежных хлопьев, и на мгновение я узрел бездонно-черное ночное небо, словно проглоченное тьмой – и огромный, зловещий, кровавый диск луны. А на фоне всего этого – силуэт простоволосой старухи, чьи седые космы нещадно трепал свирепый ветер. Она была одетой в одну лишь ночную сорочку, но это ее, по-видимому, не смущало.
– Где дона Оливия? Мне нужна дона Оливия, – прохрипела она, – она меня вылечит… Проводите меня к ней!
– Но сеньора, дело в том, что… – начал было я, однако она не дала мне договорить. Обернувшись ко мне и уставив на меня горящий полубезумный взгляд, она разразилась тирадой:
– Разве вы не видите, сеньор? Перед вами тяжелобольная женщина, которая встала со смертного одра из последних сил, и пришла сюда в надежде на исцеление, несмотря на эту ледяную ночь и сбивающий с ног ветер! Будьте же милосердны, проводите меня к сеньоре Оливии!
Теперь, когда она вошла в темный зал аптеки, она явилась нашему взору совершенно полупрозрачной; было яснее ясного, что ее бренное тело осталось где-то далеко отсюда, и исцелять его уже поздно – и точно так же было ясно, что сама дама этого не осознает; она все еще считала себя живой.
– Сегодня вам стало немного лучше, да? – спросил тихо де Абрантес.
– Да, лучше. Но как знать, не временное ли это облегчение? Мне было так плохо, а мне нельзя болеть, мне надо встать на ноги – я должна понять, кто пытался убить меня и зачем, и вообще – что происходит в доме…
Она осеклась, словно спохватившись, что сказала лишнее.
– Так могу ли я видеть дону Оливию?
– Дона Оливия умерла полгода назад, – отвечал де Абрантес, – мне очень жаль.
Старуха тихо ахнула и прижала ладонь к губам.
– Какой ужас, – пролепетала она.
– Да, это ужасное известие, но боюсь, оно не единственное. У меня есть для вас еще одно известие, и даже более ужасное …
– Какое же?! – глаза ее широко распахнулись.
– Вы сами умерли, сударыня, но, судя по всему, душа ваша не обрела покоя, ибо здесь, в этом мире, у вас есть какое-то неоконченное, но очень важное дело… И да, не пытайтесь упасть в обморок, ибо вы теперь привидение, а привидения в обморок не падают.
Последние слова его относились к попытке дамы закатить глаза и тихо осесть на пол.
– Я бы охотно угостил вас вишневой наливкой для поддержания сил, – вмешался я, – но не знаю, можно ли этого снадобья привидениям…
– Но ведь я думаю, чувствую, следовательно, я существую, – пролепетала она робко.
– Рене Декарт тоже считал, что «Cogito ergo sum» – «Мыслю, то есть существую», но не уточнил, о существовании какого рода идет речь. Оставим этот вопрос философам, – возразил граф.
– Да что вы такое говорите! – вскричала она в растерянности, – что вообще происходит … Я пришла сюда поговорить с живыми людьми, а меня встречают привидения… И еще твердят, что я тоже умерла!
– Я могу только извиниться перед вами за то, что уже закончил свое бренное существование, – вежливо начал граф, – но что касается вас, то увы….