Призрак Родины: Солдаты Армагеддона. Призрак Родины. Дорога в пустоте - стр. 45
– Что мне делать с этим уникумом?
И он кивнул в сторону второго саркофага, где лечебным сном спал его спаситель.
– Нанороботов я на время нейтрализовала, уничтожить уже не получится без вреда носителю. Хотя они и без саркофага сделали большую часть работы. С другой стороны, пусть твой дружок потом думает, что это мы его спасли, и будет благодарен, а у варваров чувство благодарности весьма развито.
– Весьма разумно. Что еще успела натворить, пока я был без сознания?
Она ухмыльнулась и продолжила:
– Пока вы тут на пару храпели в саркофагах, покопалась в сети насчет того, кто и где может получить таких нанороботов…
– И?
– Даже императорской семье такие технологии пока недоступны. В этом направлении больших успехов достигли ученые Великого Дома Маркелиа.
– Про этих слышал, но как-то мельком, вроде второразрядный домик.
– Я тоже так думала, пока не начала копать поглубже, и наткнулась на стену, и младшая дочь главы Дома уж сильно смахивает на нашу беглянку, но тут моих возможностей уже не хватает, надо бы тебе свои хвостики подергать…
Следующее пробуждение было не настолько неприятным, как в первый раз, и теперь я себя чувствовал намного лучше. Шум в голове пропал, да и дышалось намного легче. Ребра еще побаливали, но это уже не настолько отвлекало от окружающей обстановки. Крышка моего саркофага была поднята, и, повернув голову, я с удивлением увидел сидящего невдалеке капитана, у которого культя оторванной руки находилась в какой-то камере с жидкостью, а он спокойно посматривал на меня. На мой удивленный взгляд он вполне спокойно поднялся на уже целых ногах и вполне дружелюбно поздоровался, хотя от его «дружеской» улыбки и открытого взгляда веяло ветерком контрразведки:
– Привет, Максим. Как ты себя чувствуешь?
Как там говорилось в одном старом, но очень хорошем фильме про войну:
– Спасибо, хреново.
И сам удивился, спрашивал он меня не на русском и ответил я тоже не на нашем великом и могучем. Испугавшись, для самоуспокоения выдал трехэтажную конструкцию, слышанную мной от прапорщика на складе ГСМ, в которой самым цензурным было упоминание самки драконов, которая, наверно, замучилась высиживать квадратные яйца.
Капитан выслушал, улыбнулся, представляя себе картину, и продолжил:
– Максим, ты умный человек, хороший солдат, так что не буду ходить кругами. Мы все реально, как это говорится у вас – попали. Что ты думаешь по этому поводу?
И ожидающе уставился на меня. Странная манера разговора, прямо как у Сократа, который строил так свои беседы, заставляя собеседника доходить до нужной мысли, задавая наводящие вопросы. Ладно, включаю одесский синдром:
– А зачем вам это нужно?
Нет, не прокатило.
– Максим, уж поверь, нам есть о чем поговорить, но вижу, ты пока еще не созрел. Давай…
Тут запиликал какой-то сигнал, и капитан снял с пояса нечто напоминающее банальный мобильник. Сказал пару фраз, взгляд его сразу стал озабоченным, и, отключившись, он коротко сказал:
– Ситуация изменилась. Ты почти здоров. Сейчас тебе выдадут твою одежду, отведут в кубрик. Просьба, не делай никаких необдуманных поступков…
Я заглянул в его глаза и похолодел, дела действительно хреновые, и мне стало страшно умирать второй раз – в глазах этого человека я увидел настоящую смертельную тоску. Даже тогда, на площадке, когда его пытали драконы, он выглядел гораздно веселее и оптимистичнее, чем сейчас. Единственное, что я смог ответить в такой ситуации: