Призрак прекрасной дамы - стр. 3
– Знакомься, это Омон Ра, – Тата ласково почесала безволосую тварь за ухом.
– А почему он лысый? Облез?
– Нет, что ты! Это порода такая – сфинкс. У него родословная как у настоящего фараона – голубая кровь.
Вырожденец хренов! Матюха с кислой улыбкой поднёс ладонь, чтобы погладить морщинистую кожу уродца. Но тот предупреждающе зашипел – не принял фамильярности чужака.
– Ну, ничего, – утешила тётка, – познакомитесь поближе – поладите. Что ты застыл в прихожей, как неродной? Проходи, осваивайся.
Матюха повёл носом, принюхался: в доме стоял запах свежесделанного качественного ремонта.
– Что, мастикой пахнет? – заметила гримасу Татка. – Я проветриваю-проветриваю и никак не могу выветрить этот запах. Мы с Валерой уже привыкли. Ладно, пошли, покажу тебе нашу главную достопримечательность.
Тата провела Матвея по длинному широкому коридору и распахнула двустворчатую дверь. Оп-пачки! Он даже присвистнул от удивления. Это же Эрмитаж какой-то! Матюха попал в огромный зал с просторными окнами и фонарём эркера, с наборным паркетом и высокими, от пола до потолка, зеркалами в литых рамах. На росписях стен в золочёных виньетках танцевали тяжелобёдрые нимфы в туниках, порхали среди облаков розовопопые амуры, и козлоногие сатиры играли на свирелях.
– Музей! Стопроцентов. Ничего, что от меня разит потом, а не фиалками?
Татка засмеялась, довольная произведённым эффектом.
– Валера решил восстановить в этом зале исторический интерьер, – короткий благодарный взгляд на подпиравшего двери мужа. – В советское время здесь была коммуналка. Вот такие крохотные комнатки-пенальчики, – показывая размер, Тата почти вплотную свела большой и указательный пальцы. – В девяностые коммуналку расселили, перегородки снесли. Прошлые владельцы сделали здесь стандартный евроремонт. Получилось чистенько, но безлико. А когда мы купили квартиру, Валера предложил вернуть первозданный вид хотя бы одному помещению. К счастью, в архивах сохранились рисунки.
Татка обычно говорила «мы»: мы завели, мы купили. А выбор интерьера целиком приписала Денисову. Разве нормальный человек станет жить в музее? Здесь всё было показушным, неживым. Пустоту зала заполняло гулкое неуютное эхо. Расставленные вдоль стен белые стулья на кривых кавалерийских ножках отпугивали нечеловечески-прямыми жёсткими спинками. Часы в белом гробике футляра методично размахивали маятником. А в углу лакированным монстром застыло фортепьяно. Для кого? Всё, что Татка могла изобразить на пианино, был пресловутый собачий вальс: та-да-дам-там-там… Да и Денисов, походу, тоже не блистал музыкальными талантами.
– А пианино зачем? – выплеснул раздражение Матюха.
– Здесь у графов Тормазовых был музыкальный салон. Валера просто следовал исторической правде. Кстати, можно будет ввести традицию музыкальных вечеров – пригласить хорошего пианиста. Правда, родной?
Денисов с обожанием улыбнулся жене: он почти во всём с ней соглашался. Как этот чувак управлял бизнесом, если дома вёл себя откровенным подкаблучником?
Сфинкс на руках у тётки громко мяукнул, выкрутился винтом и спрыгнул на пол. Пружинистой походкой он подошёл к одному из зеркал и застыл, уставившись немигающим взглядом в собственное отражение.
– Чего это он? – удивился Матвей.
– Не знаю. Судя по всему, Омону Ра нравится любоваться собой. Он у нас слегка тщеславен.