Призрак моей любви - стр. 18

Возможно, это тот, кто занял его место?

Мысль эта отозвалась в нем неожиданно острой болью. Алекс навсегда отрезал себе дорогу назад. Он это знал. Но смотреть в лицо бывшим товарищам и видеть в их глазах осуждение – это нечто иное. Семь лет эти люди были ему братьями, а теперь ненавидели его.

Принять такое было тяжело, какие бы веские причины ни заставили его уйти.

Максорли заговорил тем же язвительным тоном, что и Бойд:

– Виверна[3] на плаще не прибавляет человеку ни благородства, ни чести. Даже если сэр Алекс, возможно, считает иначе.

Виверна, не Дракон. Это слово больно ранило Алекса. Когда-то ему нравилось слышать, как Максорли правильно называет геральдический знак его рода. Молодого рыцаря приводили в бешенство шутки о «драконе» на фамильном гербе Сетонов. Но в конечном счете ненавистное слово превратилось в тайное боевое прозвище воина Хайлендской гвардии. Назвав изображение виверной, Максорли ясно дал понять, что Дракон им больше не брат.

– Я никогда так не думал, – начал было объяснять Алекс, но осекся. Он никогда не был одним из них. Отчасти в этом и заключалась главная беда. Поймут ли они его сейчас, если и в прошлом никогда не понимали?

Время объяснений давно прошло. Все они это знали. Он не станет умолять понять его или простить. Алекс принял решение, ему придется жить с этим.

Хотя, судя по всему, жить ему осталось недолго.

Стиснув зубы, он повернулся к главе Хайлендской гвардии, Тору Маклауду.

– Делай, что должен.

Маклауд подал знак Бойду. Что ж, подумал Алекс, это не худшая смерть. Пусть его сразит бывший собрат. Они никогда не сходились во взглядах. Вечно спорили о войне. О средствах борьбы. Вообще обо всем. Но вместо того чтобы вытащить меч из ножен, Бойд выехал вперед и остановился.

– Дело того стоило? – спросил Алекса бывший товарищ, и губы его плотно сжались от горечи и гнева.

Обманчиво простой вопрос застал его врасплох. Алекс никогда об этом не задумывался. Возможно, потому, что не хотел знать ответ.

Он помолчал и ответил честно:

– Пока не знаю. – Будь на то Господня воля, он еще мог бы что-то сделать, чтобы положить конец войне. Он кое-чего добился, однако, как показало недавнее внезапное нападение Пембрука на Каррика, его усилий оказалось недостаточно. – В то время я чувствовал, что иного выбора у меня нет.

Он должен был хоть что-то сделать. Алекс больше не мог жить как прежде. Ему казалось, что лучший выход – продолжать бороться на другой стороне, это единственный способ все изменить. Если ему не придется больше видеть разоренные деревни, обездоленные семьи, умирающих от голода детей, лица в зареве пожара, – значит, дело того стоило. И не важно, какую цену придется заплатить ему самому.

Бойд еще суровее сжал губы.

– Это из-за Розалин.

Его слова прозвучали как утверждение, а не вопрос, и Алекс не стал отвечать. Возможно, история Розалин и послужила последней каплей, но причина, почему он покинул гвардию, была куда сложнее.

Быть может, так случилось потому, что бывший его собрат нарушил все законы чести и долга, соблазнив женщину, за которую они отвечали перед Богом и людьми? Или потому, что Бойд, желая отомстить за нападение англичан, совершенное, как он думал, по приказу брата Розалин, готов был сжечь дотла замок, который она считала своим домом? Не оттого ли, что Алекс устал прятаться в темноте и бросаться вниз с деревьев, но хотел сражаться как рыцарь, на поле боя? А может, потому, что быть рыцарем и жить по законам чести действительно что-то для него значило?