Призрак Луны Мун - стр. 2
– Я танцевать могу, я танцевать хочу до самого утра на могиле старика! – напел папа известную песенку.
– До чего весело! – захихикал дядя Меривезер. – Что может быть лучше, чем сказать «прощай»…
– Только сказать: пропади пропадом! – прибавила тётя Саммер. Луна смотрела, как она распахнула громадную скрипучую дверь Хаггард-Холла, и все затопали ногами, отряхивая снег с ботинок, прежде чем проскочить со смехом и шутками в обширный величественный вестибюль.
– А можно будет завтра повторить? – вставил брат Луны, забегая внутрь.
Как и мама с папой, Санни был золотоволосый и всегда выглядел так, будто только-только вернулся с каникул. Луна, напротив, была бледна как полотно, глаза бдительно блестят, ослепительно-белые волосы пострижены модным бобом. А ещё белее был ручной крыс Луны, Саймон Паркер, устроившийся у неё на плече.
– Дедушки больше нет, Саймон Паркер, и все просто счастливы, – сказала Луна своему крысу, помедлив на пороге. – Я знаю, лёгким человеком он не был, но всё же он мой дедушка.
Крысик издал продрогший писк, ему явно не терпелось вернуться в относительное тепло Хаггард-Холла.
– Луна Мун, ты выстудишь дом! – сказала мама, стремительно вернувшись на снег и взяв Луну за руку. Она затащила её внутрь и захлопнула скрипучую дверь. Мама была высокая и стройная, её длинные волосы были вдвое, не меньше, золотистей солнечного света, а ярко-белое платье ниспадало до самого пола.
– Ну тогда нам следует хорошенько согреться, – с усмешкой заметила тётя Саммер, и, топая ногами, она закружила по вестибюлю. – Кто знает лучший способ согреться?
– Обнимашки! – возбуждённо выкрикнул Санни.
– Обнимашки! – закричали все, кроме Луны. Семейство немедленно заключило и стиснуло друг друга в объятиях, да с таким пылом, словно это был вопрос жизни и смерти. Саймон Паркер просеменил с Луниного плеча к ней в карман, когда мама с папой схватили её в двойные объятия. Объятие было тёплым, как гусиная перина.
– Луна Мона Мун, мы говорили тебе, как сильно мы тебя любим? – проговорила мама.
– Как? – спросила Луна.
– До луны и обратно, – ответил папа. – Всегда любили и всегда будем любить.
Луна прикрыла глаза, а мама с папой крепко держали её. В этом мгновении можно было раствориться и остаться навсегда.
– Не знаю, как вы, а я до сих пор не согрелась как следует… – объявила тётя Саммер. Она подмигнула Санни. – Интересно, что же разгонит мою кровь?..
– В>ес>ёл>ый->ра>зв>ес>ёл>ый >танец! – восторженно пикнул Санни.
– В>есё>лый-р>азвесё>лый>тан>ец! – закричали все, кроме Луны.
– Довольно этой семье плясать втихаря! – воскликнула тётя Саммер. – Дядя Меривезер, музыку!
– Есть музыку! – засмеялся дядя Меривезер, который смеялся надо всем и всегда-всегда был голоден. – А затем пирог! – прибавил он. – Я умираю от голода…
Пока мама с папой продолжали сжимать Луну так крепко, что и дух не перевести, она смотрела, как дядя Меривезер подскочил к старому проигрывателю, стоявшему в углу. Дядюшка был круглее даже тёти Саммер и так пушисто-белобород и весел, что Санни был убеждён, что он втайне и есть Санта-Клаус. Дядя Меривезер хихикал, не переставая, пока ставил пластинку. В следующее мгновение по всему дому грянул залихватский клавишный ансамбль.
– Присоединяйся к нам, Луна! Сколько лет в этом доме не было ни музыки, ни танцев! – позвала тётя Саммер. Когда тётя подхватила Санни под руки и закружила его по комнате, Луна почувствовала, как нутро скрутило неожиданным гневом.