Признанию взамен - стр. 24

Тамара Николаевна вздохнула:

– Да я-то оставлю. Но ведь не одна я буду таким вопросом задаваться. Сергей, думаешь, просто так на улице Саню караулил? Или просто так Людка вокруг вашей машины с самой рани круги наворачивала? Что так смотришь? – кивнула она на дочь, изобразившую удивление.

– Ты… видела? – Перекручивая встречу с некогда любимым мужчиной, Анна совсем забыла, что с другой стороны тоже есть женщина, которую их возвращение наверняка оглушит теми же вопросами, что только что задала мать. Тамара Николаевна, вытирая помытые чашки и составляя их в шкаф, уверенно кивнула:

– Её, видать, весть о вашем приезде тоже с кровати сняла. То обычно на такси разъезжает, барыня, а тут понеслась куда-то не просто пешком, а бегом.

– Может к Саше… то есть, я хотела сказать к мужу, – поправилась Анна после осечки.

Тамара Николаевна сделал паузу, внимательно осмотрела покрасневшую дочь и вздохнула, незлобно передразнивая:

– «Оставь, мама, эти разговоры». Эх, Анечка, Анечка. Смотри хоть на этот раз не вляпайся, чтобы не отвечать. – Она видела перед собой всё ту же молоденькую дочечку, какой когда-то пробовала рассказывать правду про жизнь. На деле же рядом была взрослая женщина, повидавшая жизнь и хлебнувшая разного горя.

– Не придётся отвечать, – сказала Анна решительно, – не за что будет. И в омут головой, мама, я больше не нырну. Одного раза было достаточно.

– Двух, – напомнила мать. – В первый раз он тебя предал тогда, после выпускного.

– Тем более, – ответила Анна, не столько соглашаясь, сколько из желания прекратить разговор.

Говорят, что первый ребёнок в семье – самый желанный, а последний – самый любимый. В семье Новиковых всё было не так. Первую дочь мать родила, не планируя, но чётко понимая, что это поможет удерживать мужа. Александр и сегодня-то был немногословен, а тогда, в сентябре 1983 года, когда молодые впервые встретились на математическом факультете МГУ, он явно комплексовал перед бойкими и моднящимися одногодками, шустрым, спортивными, в замшевых пиджаках и сорочках с погонами. На девушку, спросившую можно ли сесть с ним на лекции рядом, Александр почти не взглянул и разговаривать с собой не позволил. «Не для болтовни я здесь», – пояснил он ей сразу. «Конечно-конечно, Саша. Извини, пожалуйста», – тут же согласилась Людмила, это была она, и действительно больше с разговорами не приставала. Однако, делясь с матерью новостями, выдала новому знакомому вполне «положительную» характеристику.

– Есть у нас в группе парень, Саша. Внешне приятный, с хорошим почерком, по всему видно, что умный. Правда, я его не всегда понимаю: он просит звать его только по фамилии. Необузданный, похоже. – Людмила сделала знак глазами, поясняющий странность парня.

– И слава богу, что так. Хуже было бы, если бы пришлось скидывать кого-то с седла, – ответила Раиса Степановна неожиданно одобряюще. Людмила улыбнулась:

– Кроме меня в группе ещё три девочки, но ты бы их видела…

– Сдались они мне, смотреть, – отрезала мать. – По мне любая баба – потенциальная угроза. Ноги-то у всех из одного места растут. Девицы, чтобы подцепить себе «с хорошим почерком», ни перед чем не остановятся.

– А я?

– Что ты?

– Мне перед чем остановиться нужно? – Задавая вопрос, дочь не боялась получить даже самый откровенный ответ. Они с мамой всегда понимали друг друга.