Признания новобрачного - стр. 42
Снова, уже в который раз удивив его, Джастин села и нерешительно улыбнулась.
– Я не должна… Мне не следует находиться здесь с вами, – сказала она и, словно недоумевая, пожала плечами. – Завтра я буду чувствовать себя развалиной. Но почему-то мне совсем не хочется спать.
– Вы сможете выспаться завтра. Я позабочусь, чтобы Роуз присмотрела за малышом. – Он сел и налил себе чаю.
– Спасибо, – искренне поблагодарила Джастин.
Ее улыбка была такой милой и застенчивой… и Гриффин ощутил тянущую боль в груди. Ему это не понравилось. Любопытство, даже похоть – это одно, а эмоции – совсем другое. Никаких эмоций, связанных с этой девицей, у него нет и быть не может. При других обстоятельствах, вероятно, они могли бы стать друзьями. Хотя… Их миры слишком далеки друг от друга. Через несколько дней или недель она покинет его дом, и больше они никогда не встретятся.
– Расскажите о себе, – сказал Гриффин несколько резче, чем намеревался. – Вы всегда жили в деревне? Почему вы так стараетесь всех убедить, что являетесь всего лишь серой деревенской мышкой?
Девушка нахмурилась.
– Возможно, потому, что я на самом деле серая деревенская мышка, – сообщила она, правда, ее высокомерный тон несколько противоречил словам. – Хотя детство и юность я провела в Лондоне, но предпочитаю деревню.
– Но почему? Не могу представить себе ничего более скучного, чем жизнь в глухой деревушке, – сообщил Гриффин, слегка пожав плечами.
Он владел поместьем в Сомерсете – выиграл в карты несколько лет назад, – но редко туда наведывался. Хотя там все поддерживалось в хорошем состоянии, поскольку Гриффин намеревался до отъезда из Англии это поместье продать. Слишком много лет он был погребен в унылой йоркширской деревне – этого печального опыта ему хватило на всю оставшуюся жизнь.
– Или вы компаньонка какой-нибудь старой вдовствующей графини или герцогини? Но почему? Ведь вас никто не упрекнет в желании вести полную, богатую событиями жизнь!
– Но у меня нет такого желания, – сухо ответила она. – В моей жизни было вполне достаточно драм и прочих событий. Больше не хочу. Спасибо.
Гриффин положил изрядный ломоть ветчины между двумя толстыми кусками хлеба.
– Ах да, я забыл. Вероятно, в жизни Неда Брайтмора драм и прочих событий, как вы говорите, хватило на всех.
Он откусил большой кусок, наслаждаясь вкусом свежего хлеба и соленой ветчины, но не забывая при этом следить за выражением лица своей собеседницы. Теперь оно стало грустным.
– Этого и следовало ожидать, учитывая то, чем он занимался, – тихо проговорила она, и Гриффину захотелось усадить ее себе на колени. – Но не только из-за него наша жизнь была… неустроенной.
Брови Гриффина удивленно приподнялись.
– Неустроенной? А я был уверен, что вы всегда вели в высшей степени упорядоченную жизнь. Какие тайны вы от меня скрываете? Возможно, в разгульной юности вы стали членом труппы бродячего цирка?
Как он и рассчитывал, ее губы скривились в улыбке.
– О, в моей юности не было ничего столь волнующего, – сказала она. – Мой брат Мэтью и я жили по большей части в Лондоне. Папы, как правило, не было дома, и за нами присматривала тетя Элизабет.
– Что случилось с вашей матерью?
– Она умерла, когда мне было три года, меньше чем через год после рождения Мэтью.
Гриффин почувствовал такую острую жалость, что ему даже стало трудно дышать.