Приятно тебя общать - стр. 32
– Подумаешь, на минутку опоздала, ничего страшного. Запишешь, что шестнадцатого…
– Да нет, это жульничество. Ладно, пора мне в Камбоджу. Но через год первым делом к тебе.
– Не надо первым делом. Я же не успею отметить твой День. Приходи вечерком. Я подожду.
И безносая исчезла.
Хорошо, когда тебя понимают и готовы подождать.
А хотела щенрика
Бывает, едете вы всей семьёй куда-нибудь на другой конец обитаемого мира к каким-то дальним (и географически, и генеалогически) родственникам. Из единомышленников – одна только младшая, вредная до невозможности, из развлечений – какой-то хлам позапрошлой эпохи, когда звёзды были молодыми. Мысли о вялотекущем путешествии угнетают, общение с семьёй раздражает, неведомые дальние тебе вообще не упёрлись: ведь сколько всего интересного можно было бы сейчас делать, так нет же!
И вот, где-то на середине фиолетовой в крапинку тоски под названием «взрослые-таки вырвались, но на приличный отдых не скопили», решает себя проявить высшая справедливость! И ваша колымага тарахтит от каждого чиха! И приходится остановиться на оживлённой станции, на перекрёстке всех мыслимых маршрутов и культур, куда стекаются путешественники, а с ними разнообразнейшие истории и диковинки. Вот тут-то и понимаешь, что быть подростком – безумно интересно!
Пока старшие болбочат над драндулетом и торгуются с туповатым ремонтником, я зову мелкую. Агауга недовольно топорщит иглогребень и булькает:
– Ну чего?
– Поплякали гулять!
– А как же вурки?
– А вуркам не скажем!
Она задумчиво перемигивает розовыми клиушками. Я ей вечно завидую: у меня клиушки жёлтые и совсем не такие слизкие.
– А на что гулять, если вуркам не скажем?
Я встряхиваю верёвочку с чусиками. Весь оборот копила.
– Я хочу себе щенрика. Или хвырёнка.
– Вурки тебя ощиплют и в реактор запихнут.
– А вот и нет! Они мне когда чусики дарили на начало оборота, булькнули: «Выбери себе, что хочешь».
Агауга болтает пляками:
– Сомневаюсь, что они имели в виду «тащи в дом мелких разумных».
– Не хочешь – сиди тут, – надуваю я фыхар. Тогда она соглашается и поспешно выковыривается наружу.
Мы медленно чвякаем по межпланетной станции, разевая квыри и восторженно гугукая. Сколько вокруг разных существ! Даже не поймёшь, где у них фыхар, что у них вместо иглогребня и зачем им столько пляк. Цвета всевозможные, голоса невообразимые, отовсюду чужая речь.
– Вот тут-то нам и пригодится уррисский! Не зря пять оборотов учили!
Застенчиво подплякиваю к высокому прохожему, напоминающему лысого щенрика, и болбочу, стараясь не коверкать уррисские сигналы:
– Многоуважаемоея разумноея! Будь столь любезнона подсказать мне, где находится лавка-где-можно-приобрести-домашнюю-живность-не-для-питания.
Незнакомец в два раза сморщивается и выпячивает что-то вроде распухшего квыря. Начинает со страшным акцентом гугнить. Я переспрашиваю, потом примерно уясняю и прощаюсь.
– Благодарю тебя, доброея разумноея! Пусть твой путь будет лёгок, а начинание успешно!
Я уважительно расставляю пляки. Вроде, моя форма прощания не может обидеть представителя другой системы. Прохожий пружинит с занятным скрипом, потом распрямляется во весь рост. Вот и хорошо.
Поспешно отступаю, пока не успела сделать, сблолботнуть или подумать какую-нибудь бестактность. Разговоры звёздных странников на уррисском всегда очень краткие и по делу: кому нужны межпланетные скандалы?