Приводя дела в порядок (сборник) - стр. 26
Бабушка сомневается какое-то мгновение, но потом обретает решение: никому, значит – никому. Брат расстаться с горбушкой не готов, но и на сухую она в него уже не лезет. Он, вздыхая, наливает чаю и бурчит:
– Вечно мне страдать из-за всяких засранцев…
– Ты че сказал? – Я старше на полтора года (в этом возрасте – серьезная фора) и склоняюсь к силовому урегулированию.
– Я? Ниче… Чаю тебе предлагаю.
– То-то же. Наливай.
– Я ж и говорю – всяким засранцам тут чаю наливаю.
Драчку пресекает бабушка, выгнав нас из кухни тряпкой.
…Утро красит. Точнее – белит.
Синька уже вмешана в известь, разведенную до консистенции молока. Хоть пей. Дед из своего арсенала выбрал для внучков хорошо обмятые мочальные кисти. Бабушка – новехонькие медицинские перчатки, чтобы мальчикам не поело пальчики. Мы с утра – само благолепие. Умытые, нарядные, тихие… Пока не проснулись.
Дед придирчиво осматривает нашу экипировку и велит раздеваться до трусов. Недоверчивый.
Мы просим оставить нам майки и шорты, а то комары заедят. Он не соглашается. Бесчеловечный.
– Деда, а если нас до кости проест? – дипломатично интересуется брат.
– Кто, комары?
– Побелка!
– Не проест.
– А меня на локте прямо до мяса проела!
– На каком локте? – Дед озабочен всерьез.
– Да это давно было, уже заросло, – выкручивается брат.
– Ну раз заросло, так и… два зарастет, – сворачивает дискуссию навидавшийся и не таких хитрецов завуч на пенсии. Раздевает-таки нас до трусов, нахлобучивает шапки из газет и отправляет работать. У меня папаха – я казак, у брата буденовка с нарисованной звездой – он, соответственно, буденновец. При этом мы еще и индейцы. Это, наверное, потому, что мы оба – красные. Не от солнца – по «раннепионерским» убеждениям. Если вы не понимаете, как это может быть, значит, родились не раньше восьмидесятого.
…Белить – дело нехитрое. Главное – известь не перегустить и кистью мазать ровно. Поперву – провдоль, чтобы всюду зашло. Потом, начистую – напеперек. В смысле вертикально. Тогда, кто будет снизу смотреть, твои мазки не увидит. Они к небу побегут и от чужих глаз все неровности спрячут. Ну еще, конечно, нужно сначала верха пройти, а уж потом низа разбеливать, чтобы потеков не было. Еще важно кисть к кисти класть, чтобы «хвостов» не оставлять. Ну и кисть не ронять, чтобы пылюку на чистое не тянуть. Вот и все, что я знаю о креветках побелке.
Брат это тоже знает. Знает и дед. И вот, заглянув к нам, осилившим уже половину задней стены (самой тяжелой, потому что без окон), он делает замечание брату:
– Ванюша, ровней клади.
– Смотри, как надо белить! – рад выпендриться я.
– А то ты умеешь!
– Конечно, у меня ж мама – художник!
Брат это «хавает» молча. Дожидается ухода деда. Зорко следит за моими выкрутасами с кистью. И наконец ловит меня на кривом-прекривом мазке.
Я, естественно, хочу мгновенно убрать со стены предательский «хвост», но брат не дремлет:
– О-о! Написал, як бык поссал! Художник!..
К обеду две трети дома побелены на два раза. Это неспроста. Дед хочет, чтобы мы гарантированно убрались за пару углов до того, как он начнет маслом поновлять рамы и наличники. Опыт подсказывает ему, что внуков с известкой стоит держать от чистой работы подальше.
– Славка! Дурак бы тебя понюхал!.. – Собравшаяся позвать мужчин к столу бабушка застает дивную сцену. Старший внук сосредоточенно ставит на себе отпечатки испачканной в извести пятерни. За ним не видно младшего, который… Который ставит на себе аккуратные известковые точечки – под леопарда.